Дмитрий Балашов - Младший сын

– Ты побудь у меня! – велит Терентий Федору. – Домой на Княжево не суйсь, там тебя ищет уже какой-то Окинфов холуй.

– Козел, верно! – догадывается Федор.

– Уж не знаю, кто таков, козел али волк, а только у Окинфа зуб на тебя, сам знашь. Да и… Не повестили ли ему, что ты грамоту увез? Так что сиди, не кажи себя, поймают. Женка не знат ничего, и добро!

Федор только тут начинает понимать, в какую замятню попал и что рискует теперь потерять не только место при князе, но и дом, и землю, и едва ли не саму жизнь.

Ночью переяславские выборные, пробираясь лесами мимо застав, отправляются к Даниле: звать на стол. В Москве их после беседы с князем вызывают в думу, показывают баскаку. Тот кивает головой, понимая, что вечером будут новые дары. Соглашается послать от себя вестника к великому хану в Сарай, куда уже везут княжеские сокровища – поминки от князя Данилы.

И только после того у ворот Переяславля появляются верхоконные москвичи. Полк, собранный Терентием (переяславцам никому не любо идти под Андрея), занимает Клещин-городок и дороги на Ростов и Юрьев. На торгу, в самом городе, бьют и волочат городецкого мытника. Посланной на Вески Окинфовой стороже не пробиться в город, ее окружают и берут в полон. Мужики грубо хватают под уздцы коней, упрямых крюками и арканами сволакивают с седел. Блестят широкие лезвия рогатин, тут не до шуток. Сторожа, сдаваясь, складывает оружие.

В терем к Окинфу вбегает Козел. Он в растерзанном зипуне, на зеленом сапоге кровь.

– Беда, боярин! Едва ушел, зорят наших! У Дмитровских, ворот сторожу смяли, уходить пора!

Окинф, ругаясь, натягивает кольчужную бронь. Торочат коней. Вьюки с нахватанным добром, оружие… Скорей, скорей! Но у Владимирских ворот толпа горожан.

– Руби!

Но за городом – полк Терентия. Окинфа схватывают, вяжут Козла и иных холопов, поворачивают коней. Через час, развьючив поклажу, уносят добро назад, в терема. Окинф с прочими сидит под стражей, город – радостный – в руках москвичей и переяславской рати. Юрий без шапки, рассыпая рыжие кудри, под крики толпы едет шагом по городу, машет рукой, улыбаясь во весь рот направо в налево. Радость переполняет его, он весь сейчас из одной радости, из одного ликования. Ну каким же умным оказался отец! Ну какие же они все славные! Ну какой же город, какой собор, какая чаша воды за валами! А терема, а толпы народа, а торг! Отсюда он, пока будет жив, не уйдет! Единственное, что нарушает счастье Юрия в ближайшие дни, – строгий наказ отца, которого невозможно было ослушаться; отпустить всех захваченных бояр великого князя Андрея с их дружиною, не чиня им никаких обид, воротив коней и оружие. Сам бы Юрий ни за что этого не сделал, сгноил бы захваченных в яме. Но по отцову слову пришлось отпустить.

Всех переяславцев, что помогали ему, Юрий оставляет на прежних местах в думе и в войске, даже Федор, вызванный через дружинника, получает место в охране дворца, хоть и не прежнее, но и не самое низкое. Юрий принимает его милостиво, и Федор наконец уверяется, что, по крайности, почти ничего не потерял во всей этой замятне, когда, рискуя головой, исполнял последнюю службу покойного князя Ивана.

Михаил Тверской и Андрей Городецкий, узнав о завещании Ивана, оба были в страшном гневе. Но ежели Андрей, как великий князь, попросту не пожелал считаться с волей покойного и послал своих бояр на Переяславль, то положение Михаила оказалось труднее. Собрать рать и пойти на своего союзника и друга князя Данилу? Зачем? Чтобы Андрей смог без хлопот получить Переяславль? Поддержать Данилу, самому вовсе отказавшись от города? Ему оставалось ждать событий и хранить мир. И мать, великая княгиня Оксинья, сказала:

– Терпи! Твое время еще придет, сын! Андрей не отступится от Переяславля, а Даниле навряд усидеть, ратной силы недостанет. (Про посольство Данилы Московского в Орду не знали еще ни она, ни Андрей Городецкий.) Андрей только-только воротился из Новгорода, где ему пришлось задержаться, заключая мир со свеей. Увидя своих, с соромом изгнанных из Переяславля бояр, он рвал и метал. Не задумавшись дня, Андрей велел собирать полки, послал гонцов в Ростов и в Тверь, к Михаилу. Но из Твери пришел ответ, что тверской князь, поскольку Переяславль дан Даниле по завещанию, ратей своих на московского князя не пошлет. А Константин Борисович Ростовский без тверского князя тоже не решался начать войну (а быть может, и не хотел) и советовал просить помощи у хана. Оставалось одно – идти в Орду.