Игорь Фроянов - Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия

Наши историки, признавая наличие первобытных пережиточных явлений в экономической, социальной и политической сферах, не хотят, однако, допустить подобное в области борьбы общественных сил, наполняя ее исключительно классовым (а в определенных случаях — внутриклассовым) содержанием. С логикой тут явно не в порядке.

Все это не могло не отразиться на разработке соответствующих сюжетов из новгородской истории. В обобщающих трудах, касающихся Руси в целом, почти каждое из народных волнений в Новгороде изображалось как классовое. {74} В исследованиях, написанных на новгородскую тему, находим то же самое. {75} Была, впрочем, предпринята попытка выявить специфические черты классовых конфликтов в новгородском обществе. Если, по словам В. Л. Янина, в других «княжествах недовольство эксплуатируемых проявляется спорадически, заявляя о себе время от времени вспышками народных движений, то в Новгороде классовая борьба постоянно осуществляется в откровенных формах, будь то словесная схватка на вече или вооруженное столкновение на улице. С другой стороны, история Новгорода не дает примеров сколько-нибудь существенных успехов черного люда в его классовой борьбе. Напротив, в ходе этой борьбы происходит неуклонное и постоянное укрепление боярского государства, формируются новые органы государственного аппарата, получают более четкую и законченную форму древние государственные институты». {76} В. Л. Янин призывает не ограничиваться разбором отдельных восстаний или же общими рассуждениями о борьбе политических группировок, обращая больше внимания на ту часть проблемы, которая связана с изучением народных движений. По его убеждению, «такое сложное явление, как классовая борьба, может и должно быть исследовано во всех возможных аспектах». {77} Развитие государства как «аппарата принуждения» В. Л. Янин поставил в прямую зависимость от развития классовой борьбы, полагая при этом, что «изучение новгородской государственности является одним из аспектов изучения классовой борьбы в Новгороде». {78} Эти установки, конечно же, вели исследователя к односторонним выводам, мешая восприятию всего спектра «мятежных» переживаний новгородского общества, хотя, впрочем, позволили автору сделать предметом научного анализа внутриклассовую борьбу боярства, которая внешне объединялась с классовой борьбой. Но надо идти дальше, привлекая внимание к тем граням народных волнений, которые остаются вне поля зрения современной историографии. {79}

Итак, проблемы новгородской государственности, социальной и политической борьбы далеко, как мы старались показать, не исчерпаны. Здесь открывается широкое поле деятельности и предстоит еще очень большая работа. Наша книга — попытка, разумеется не бесспорная, опыта познания на этом поприще.

Современной науке известны три главных отличительных признака государства: 1) размещение населения по территориальному принципу, а не на основе кровных уз, как это было при старой родовой организации; 2) наличие публичной власти, отделенной от основной массы народа; 3) взимание налогов, для содержания публичной власти. {1} «Именно совокупность этих трех характеристик позволяет говорить о том, что в данном обществе завершился политогенез и окончательно сложилось государство. Вполне очевидно, однако, что все они вовсе не обязательно возникают строго синхронно: конкретные условия исторической реальности могут в разных случаях ускорять или замедлять появление того или другого из таких необходимых элементов сформировавшегося государства». {2} И тем не менее вести речь о сложившемся государстве можно лишь тогда, когда существуют все названные признаки. {3} Отсутствие какого-либо из них указывает на незавершенность процесса складывания! государства и позволяет заключить только об элементах государственности. {4}

Весьма важным является вопрос и о формах, в которых реализуются признаки государства. По мере социальной эволюции происходит преобразование этих форм от низших к высшим, от примитивных к более совершенным.

Памятуя о сказанном выше, мы и приступаем к поискам начальных моментов в истории новгородской государственности.

В недатированной части Повести временных лет, где заключен рассказ о расселении восточных славян, относительно новгородских словен говорится следующее: «Словени же седоша около езера Илмеря, и прозвашася своим имянем…» {5} Новейшие археологические данные позволяют (хотя и условно) очертить территорию ильменских словен в IX–X вв. Она охватывала «компактный район, включая в южном Приильменье среднее и нижнее течение рек Ловати, Полу, Полисть, водораздел Ильменя и верхней Волги; в восточном Приильменье она, видимо, проходила по среднему течению р. Мсты, в западном — по верхней Луге. На севере связанная с новгородскими землями территория, закрепленная цепочкой городищ, проходила узкой полосой вдоль Волхова до Ладоги». {6} Вырисовывается, стало быть, единая область проживания новгородских словен на северо-западе Восточной Европы. В этом отношении словене находились в одинаковом положении с другими летописными племенами, жившими «каждо с своим родом и на своих местех».