Сергей Куличкин - Душа и слава Порт-Артура

Перед самым возвращением в полк Кондратенко получил письмо от Ударова. Друг писал ему, что на смотровой стрельбе 7-я рота была лучшей в полку, получила отличную оценку и благодарность начальника дивизии. Роман Исидорович не преминул поделиться своей радостью с братом:

«…Вот хорошая мне награда за постоянные труды и думы на тему о воспитании и обучении людей роты. Теперь, после похвал, заслуженных моей ротой от начальника дивизии, командующего войсками, и, наконец, после молодецкой стрельбы я могу со спокойным презрением смотреть на происки и наговоры той хозяйственной банды, которая окружает нашего больного и поддающегося влиянию командира полка и которая сумела уже было образовать в нем мнение обо мне как о человеке болтающем, но мало делающем или даже не умеющем делать ничего путного в роте».

Но вскоре ему пришлось столкнуться с «хозяйственной бандой» и вновь испортить отношения с начальством. На другой день по возвращении в Бобруйск Кондратенко вынужден был снять завесу с той, как он выразился, «безобразной вакханалии», которую устраивал хозяйственный комитет на солдатские гроши.

Каждый месяц от рот в полковую канцелярию представлялись за подписью командира роты сведения о расходе продовольствия. Сюда же прилагалась ведомость о количестве продуктов, получаемых ротой от подрядчиков. Выяснилось, что в канцелярии цифры в этих ведомостях во всех шестнадцати ротах полка подчищались и оплата подрядчику проводилась по увеличенному итогу. Делалось это грубо, примитивно, нагло.

Роман узнал про это случайно и немедленно отправился к командиру полка. Доклад командира 7-й роты удивил Цитовича и расстроил, но не из-за того, что вскрылись безобразия, а потому, что это мешало его спокойной жизни да и ставило под угрозу карьеру. Немедленно были вызваны делопроизводитель и завхоз подполковник Зыков. Завхоз сразу набросился на Кондратенко, обвиняя его в клевете. Тот твердо стоял на своем, и командиру полка пришлось назначить расследование.

В канцелярии выяснилось, что путем подчисток подрядчику передано полком только в июне месяце и только с одной роты сверх положенного 60 рублей. И так во всех ротах. Завхоз и делопроизводитель сникли. Кондратенко подал рапорт по команде.

Дело тянулось долго. Командир по совету завхоза, считая, что спасает честь полка, приказал каждой роте принять на приход то количество рублей, которое якобы ошибочно записали в расход. Командиры рот смеялись, так как прежде успели получить ведомости со вторичными исправлениями.

В конце концов дело потихоньку замяли. Обвинили в недобросовестности одного из полковых писарей и примерно наказали его, отдав под строжайший надзор того же завхоза.

Обстановка в полку все ухудшалась. Многое зависело от командира, но и сами офицеры не всегда были на высоте. Занятия проводили кое-как, а контрольные стрельбы и полевые учения вместо того, чтобы подстегивать отстающих, наоборот, создавали атмосферу зависти и недоброжелательства.

Кондратенко переносил моральные невзгоды стойко, находя отдушину в ежедневном кропотливом труде: занимался дальномером, по воскресеньям учил солдат грамоте. Рота его оставалась в числе лучших, но ее командиру это уже не доставляло удовольствия. С горечью наблюдал Роман Исидорович, как за несколько месяцев развалился здоровый коллектив. Даже во втором батальоне, который жил в Заславле одной семьей, стало чувствоваться влияние общей атмосферы. Больше всего страдало, конечно, дело. В эти дни Роман Исидорович писал брату:

«Теперь у нас происходят маневры: кавалерия бездействует, артиллерия стреляет по своим, а пехота действует вразброд, часто без всякого смысла. Подобного безобразия я давно не видел. Понятно, что с таких маневров возвращаются измученными и физически, и нравственно. Каждый, до последнего солдата, более или менее сознает эту чепуху и теряет доверие к начальникам. Все это вообще деморализует войска.

В офицерской среде понятия о товариществе, воинской чести и доблести совершенно исчезли: все стараются только потопить друг друга с целью достижения хотя бы небольших выгод для себя…»

Хотя и втянулся Роман Исидорович в строевую службу, но в этих условиях с нетерпением ждал конца своего командования ротой. На счастье, скоро пришел приказ об откомандировании капитана Кондратенко в распоряжение штаба корпуса в Минск.

7 сентября в Минске он в торжественной обстановке сдал роту, тепло и сердечно попрощался с солдатами, долго благодарил их за хорошую службу. Для Кондратенко началась новая пора жизни.