Юрий Трубин - Листая страшные страницы

Видимо, ошибка Бехтерева произошла по причине общего его недовольства большевистским режимом в России, проявившимся в интеллигентском пренебрежении к лидеру. И академик не заметил того, что должен был бы заметить. Должен был, поскольку сам очень интересовался сверхъестественными возможностями человека.

Будучи в свое время в Европе, Бехтерев участвовал в опытах по паранормальным явлениям. В частности, он рассказывал о том, как стал свидетелем «материализации духа». Демонстрацию этого эффекта проводил малоизвестный поляк, «темная личность», как характеризовал его сам Бехтерев. Опыт состоял в следующем.

В комнате перед присутствующими стоял стол, на который помещался свежий гипсовый раствор. Находившийся там же в отдалении от стола упомянутый маг сосредоточением воли (и без всяких вспомогательных средств) вызывал некую неизвестную личность. Через некоторое время все чувствовали непонятное и неприятное ощущение действительного присутствия кого-то еще. А затем через минуту гипс запечатлел отпечаток руки, который и сохранился потом в виде застывшей формы.

Разумеется, Бехтерев перепутал экстрасенсорные качества Сталина с симптомами столь часто встречаемой им болезни, которая прежде всего проявляет себя в неадекватности реакций. Однако неадекватность встречается не только у сумасшедших, а и у всех сколько-нибудь значительно отличающихся от среднего людей.

Вспомним об уже указанных нами паранормальных качествах Вождя. Индуктор — сильно воспринимающий, то есть и легко обнаруживающий информацию тип.

Конечно, причина репрессий не только в том, что Сталин прекрасно знал об отношении к себе людей, попадавших в его поле зрения. Несколько миллионов в это поле не попали, и все равно оказались в лагере. Так проводилась индустриализация страны. За счет бесплатного и ненормированного труда заключенных. Злодейскими методами. И никакие все вместе взятые днепрогэсы не могут служить этому оправданием. К тому же, кости — негодный материал ни под какой фундамент, что, в конце концов, и было доказано в девяностые годы падением всей системы.

Но бесплатный труд — только одна сторона репрессий. А кроме нее существовали еще три.

Палачи нигде не живут долго, если иметь в виду исполнителей, а не зачинщиков этого дела. Палачи постепенно накапливают знания, именно те, которые не нужно накапливать. И как человеческий материал — они заведомая дрянь. Но в любом уважающем себя государстве дряни достаточно. Поэтому старых палачей регулярно меняют на новых. Тут Сталин ничего особенного не выдумывал, и, когда проводил в 1938 году смену Ежова на Берия, вычистил аппарат НКВД так, что в некоторых его областных управлениях осталось менее десяти процентов от прежнего состава.

Это — вторая сторона репрессий, и причины ее, как мы видим, незамысловатые: ротация палачей.

Третья сторона — те самые люди, которые находились в непосредственном поле зрения Вождя, то есть партийно-управленческая элита.

Их индуктивный Сталин прекрасно чувствовал. Вот почему при многочисленных акциях по чистке верхних эшелонов государственного аппарата некоторые люди проработали рядом с Вождем десятилетия, а другие погибали уже через год.

В начале девяностых, среди прочего, много писали о бывшем министре иностранных дел Литвинове. О его непримиримом отношении к Сталину и даже о том, что Литвинов совсем не скрывал своего отрицательного к нему отношения. Очень не любивший по каким-то личным мотивам Литвинова Жданов [4] Первый секретарь Ленинградского обкома, затем секретарь ЦК. несколько раз рассказывал в кругу своих партийных замов, что однажды в разговоре с ним Вождь очень беззлобно и снисходительно отзывался о Литвинове (который так и не был никогда репрессирован) и говорил: «Нет другого человека, который так бы меня боялся. Сам себя поставил на колени. Жалко его».

Вместе с тем, судьба, например, такого человека, как Бухарин, была предрешена тем, что внутренне он ставил себя гораздо выше Сталина. И никакая демонстрация покорности и готовности выполнять вторые и третьи государственные роли тут помочь не могла. То же самое касалось интеллигентов старой ленинской гвардии. Людей, считавших себя намного интеллектуальней и образованней Вождя. Абсолютная власть не может допускать эрозии авторитета.

Четвертая и последняя сторона репрессий совсем другого рода и интересна для нас более всего. Это — широкие репрессии военно-командного состава, имевшие поистине трагическое для хода будущей войны значение.