Николай Белов - 100 пророчеств Калиостро

Сохранилась часть воспоминаний Калиостро о масонской стороне его деятельности. Вот что он пишет:«Мой наставник Альтотас, величайший мудрец, один из хранителей высочайших знаний, накопившихся в недрах человечества от начала веков и до наших дней, сообщил мне, что считает меня вполне подготовленным и созревшим для того, чтобы войти в храм познаний и выдержать там испытания, которым должен быть подвергнут всякий, кто жаждет доказать свои силы снести на своих плечах великую драгоценную ношу. Но не сам он меня посвящал. Он препоручил меня иному мудрецу, великому иерофанту. От него мной были получены все важнейшие указания. Я должен был очиститься и подготовиться к уготованному мне. Я должен был продолжительно молиться и поститься. И вот, наконец, настал день, когда с чистой совестью сообщил моим наставникам, что почувствовал себя вправе…

В сопровождении старого иерофанта (действие происходит во время одного из путешествий Калиостро на Восток. — Авт.) и двух прежде уже посвященных молодых людей посреди глубокой ночи мы отправились из древнего Мемфиса к пирамиде Хеопса. Я уже прежде осматривал эту пирамиду и должен заметить, что неверно и напрасно называют ее пирамидой Хеопса: Тот, или Гермес, величайший из мудрецов, воистину, был ее строителем. Он создал ее именно затем, чтобы сохранить в лоне ее в будущих веках, в будущих тысячелетиях, сокровища великого знания.

Мы подошли к пирамиде и остановились. Ночь выдалась очень светлой. Я уже не раз бывал здесь, потому удивился нашей остановке. Я понимал, что идем мы в пирамиду, однако же с этой стороны не было никакого входа. Но мне не пришлось удивляться долго, так как с этой минуты и началось то все удивительное, неожиданное, что суждено было мне испытать.

Иерофант ударил молотком в один из древних камней у основания пирамиды, как вдруг камень в ответ поддался, и перед нами оказалась маленькая дверца. Мои спутники завязали мне глаза и далее меня повели. Я понял, что мы спускаемся вниз по ст/пенькам очень длинной лестницы. Когда, наконец, глаза мои были развязаны, я оказался в обширном зале, ярко освещаемом откуда-то сверху. Прямо передо мной находился огромных размеров и редкой работы сфинкс. Как никогда прежде поразило меня это таинственное изваяние. Я не мог отвести глаз от взгляда сфинкса. На меня был устремлен холодный и загадочный, прекрасный и страшный каменный неподвижный взгляд человеческого лица. Это было непостижимое существо: и ужасающее, и манящее к себе. Оно имело голову женщины, тело быка, когти льва и огромные крылья.

Иерофант подошел ко мне и положил мне на плечо руку. «Сын мой, — обратился он ко мне, — прежде, чем идти дальше, остановись и вглядись в этого сфинкса. На первый взгляд он ужасен, он представляется тебе чудовищем. А ведь это символ глубочайшей красоты и правды. Этот сфинкс — лишь заглавный лист той книги, которую ты жаждешь прочесть. Первая загадка, первая из великих загадок, но не тот кроется в ней смысл, что в басне Эдипа, — я решаюсь тебе его поведать, но прежде ты подтвердишь, что достоин читать эту великую книгу. Если же нет..»

Туг он замолчал, однако невольный трепет пробежал по моим жилам. «Готов ли ты слушаться меня?» «Готов», — ответил я и встретился взглядом с его взглядом, выдержать который было непросто. Тогда два молодых посвященных поднесли мне длинные белые одежды. С их помощью сбросил я с себя свое одеяние, облачившись в эти белую тунику и сандалии.

Тогда иерофант подвел меня ближе к сфинксу и сказал: «Смотри, ты видишь человеческую голову, голову женщины. Она олицетворяет человеческий разум, разум, который, прежде чем он выйдет на арену будущего, должен изучить свои цели и желания, постичь средства их достижений, познать препятствия, коих следует избегать, пройти предстоящие испытания. Тело быка означает, что человек, вооруженный знанием, должен, подобно сильному и крепкому быку, с неутомимой волей и беспредельным терпением прокладывать шаг за шагом путь, ведущий к успеху или падению. Когти льва означают, что, прежде чем достигнуть цели, намеченной разумом, недостаточно хотеть, а следует дерзать, недостаточно трудиться, а следует иной раз биться и силою прокладывать себе дорогу. Орлиные крылья не приподняты, они опущены, они прикрывают собой сфинкса, — и густым и непроницаемым покровом, подобным орлиным крыльям, следует скрывать свои планы до тех пор, пока не настанет время действовать решительно и дерзко, в орлином полете возносясь на беспредельную высоту.