Борис Тененбаум - Великий Наполеон

Tout ces crimes d’ É tat qu’on fait pour la couronne, Le ciel nous en absout, lorsqu'il nous la donne?

(«Цинна», действие V, явление 2: Все государственные преступления, совершаемые ради короны, – отпускаются нам небом, когда оно нам ее дает.)

Я не знаю, хорошо ли я читаю стихи». – «Ваше величество, это из «Цинны», но мне кажется, что там: «Alors qu’il nous la donne».

– «Какие идут затем стихи? Возьмите Корнеля». – «Ваше величество, это ни к чему, я их помню:

(Они отпускаются нам небом, когда оно нам ее дает, – и в том освященном месте, на которое она вознесена его благоволением, – всякое прошлое становится чистым и всякое будущее дозволенным. – Тот, который ее достигает, не может быть виновным, – что бы он ни сделал или ни делал, он неприкосновенен.)

– «Это превосходно, особенно для немцев, которые верны своим старым взглядам и до сих пор еще говорят о смерти герцога Энгиенского: надо расширить их мораль».

В это время Наполеон давал аудиенции видным и заслуженным лицам, приехавшим в Эрфурт, чтобы его увидеть. Каждое утро он с удовлетворением читал список новоприбывших. Прочтя в нем имя Гёте, он послал за ним. «Господин Гёте, я восхищен тем, что вижу вас». – «Ваше величество, я замечаю, что, когда вы путешествуете, вы не пренебрегаете бросить взгляд на самые ничтожные предметы». – «Мне известно, что вы первый трагический поэт Германии». – «Ваше величество, вы обижаете нашу страну, мы считаем, что и у нас есть свои великие люди. Шиллер, Лессинг и Виланд, вероятно, известны вашему величеству». – «Признаюсь, что совершенно их не знаю; однако я читал «Тридцатилетнюю войну», но должен просить извинения: она, как мне кажется, может удовлетворить своим трагическим сюжетом лишь наши бульвары». – «Ваше величество, мне незнакомы ваши бульвары, но я предполагаю, что на них ставят спектакли для народа; мне досадно, что вы так строго судите одно из лучших проявлений духа современной эпохи». – «Вы живете обычно в Веймаре; там собираются известные германские литераторы?» – «Ваше величество, они находят там сильное покровительство, но в настоящий момент из известных всей Европе лиц в Веймаре находится лишь Виланд, так как Мюллер живет в Берлине». – «Я был бы рад видеть Виланда!»– «Если ваше величество позволит мне ему об этом сообщить, то я уверен, что он немедленно сюда приедет». – «Говорит ли он по-французски?» – «Он знает этот язык и даже сам исправлял некоторые французские переводы своих работ». – «Пока вы здесь, вам следует ежедневно посещать наши спектакли. Для вас было бы небесполезно посмотреть представление хороших французских трагедий». – «Ваше величество, я их очень охотно посмотрю, и должен признаться, что я уже раньше предполагал это сделать; я перевел несколько французских пьес или, скорее, им подражал». – «Каким из них?» – «Магомету» и «Танкреду». – «Я спрошу у Ремюза, есть ли у нас здесь такие актеры, которые могли бы их сыграть. Я был бы очень рад, если бы вы увидели их представленными на французском языке. Вы не так строги, как мы, в отношении законов драмы». – «Ваше величество, единства не играют у нас существенной роли». – «Каково, по вашему мнению, наше пребывание здесь?» – «Ваше величество, оно весьма блестяще, и я надеюсь, что оно будет полезно нашей стране». – «Счастлив ли ваш народ?» – «Он надеется на многое». – «Господин Гёте, вы должны были бы оставаться здесь в течение всего моего пребывания и написать о впечатлении, произведенном на вас тем пышным зрелищем, которое мы вам доставляем». – «Увы, ваше величество, для такой работы требуется перо какого-нибудь писателя древности». – «Принадлежите ли вы к числу тех, которые любят Тацита?» – «Да, ваше величество, очень». – «А я нет, но об этом мы поговорим в другой раз. Напишите Виланду, чтобы он сюда приехал; я отвечу ему визитом в Веймаре, куда меня пригласил герцог. Я буду очень рад увидеть герцогиню; это женщина больших достоинств. Герцог в течение некоторого времени довольно дурно вел себя, но теперь он наказан». – «Ваше величество, если он и вел себя плохо, то наказание все же немного сурово, но я не судья в подобных вещах; он покровительствует литературе и наукам, и мы можем лишь восхвалять его». – «Господин Гёте, приходите сегодня вечером на «Ифигению», это хорошая пьеса; она, правда, не принадлежит к числу моих самых любимых, но французы ее очень ценят. В партере вы увидите немалое число государей. Знаете ли вы принца-примаса?» – «Да, ваше величество, я с ним почти дружески связан; у этого принца много ума, большие знания и много великодушия». – «Прекрасно, вы увидите сегодня вечером, как он спит на плече вюртембергского короля. Видали ли вы уже русского императора?» – «Нет, ваше величество, никогда, но я надеюсь быть ему представленным». – «Он хорошо говорит на вашем языке: если вы напишете что-нибудь о свидании в Эрфурте, то это надо ему посвятить». – «Ваше величество, это не в моем обычае; когда я начал писать, я поставил себе за правило никогда не делать посвящений, чтобы потом не раскаиваться». – «Великие писатели эпохи Людовика XIV были не таковы». – «Это правда, ваше величество, но вы не можете гарантировать, что они никогда в этом не раскаивались». – «Что сталось с этим мошенником Коцебу?» – «Ваше величество, говорят, что он в Сибири и что ваше величество будет просить императора Александра его помиловать». – «Но знаете ли вы, что этот человек не в моем духе?» – «Ваше величество, он очень несчастен и у него большое дарование». – «До свидания, господин Гёте».