Александр Петряков - Великие Цезари

О жизни и деятельности Цезаря в эти годы источники говорят очень скупо и противоречиво, поэтому приходится лишь предполагать о том, мог ли этот человек совершить тот или иной поступок в тех или иных ситуациях, опираясь на анализ его поведенческих реакций, характера и свершенных в более поздние годы деяний.

В шестьдесят восьмом году Цезарь становится квестором (одна из первых магистратур, далее следуют: эдил, претор, консул). Этот год принес ему горькие утраты: умирают его тетка Юлия, вдова Мария, и его жена Корнелия. Было принято говорить поминальные речи, и вот что сказал Цезарь на похоронах тетки:

«Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богам: ибо от Анка Марция происходят Марции-цари, имя которых носила ее мать, а от богини Венеры – род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья. Вот почему наш род облечен неприкосновенностью, как цари, которые могуществом превыше всех царей, и благоговением, как боги, которым подвластны и самые цари».

Как видим, амбиции молодого Цезаря простирались вплоть до божественности, как бы династической, которую он в конце жизни и получит.

Можно представить себе, какое бешеное честолюбие снедало его, молодого, небогатого, вынужденного влезать в чудовищные долги (еще до квестуры он умудрился задолжать восемь миллионов денариев), не имевшего такого сильного влияния и военной славы, как у Красса и Помпея, которым страшно завидовал.

И еще одно свидетельство. Когда наш герой, получив назначение в Дальнюю Испанию, по служебным делам оказался в Гадесе (нынешний Кадис), он посетил храм Геркулеса. Увидев там статую Александра Македонского, тяжело вздохнул и подумал, что Александр в его годы уже умер (а Цезарю тогда стукнуло тридцать три, в наше время сказали бы – возраст Христа), а он до сих пор прозябает в ничтожной должности в далекой провинциальной дыре.

Той же ночью ему приснился странный сон, как будто бы он насиловал собственную мать. Толкователи сказали ему, что это предвещает ему верховную власть, ибо мать подразумевалась в этом сне как родина.

Трудно сказать, обнадежил ли его этот сон, хоть Цезарь и не был суеверным, либо им двигал нетерпеливый огонь честолюбия, а может, пришла какая-то обнадеживающая весточка или по каким иным соображениям, он не дослужил в Испании положенного срока и вернулся в столицу.

Вскоре после приезда он женится на внучке Суллы Помпее, которая приходилась родственницей и Гнею Помпею. С этого времени он начинает встревать во всевозможные политические интриги, причем зачастую сам же их и организует. В конце шестьдесят шестого года Цезарь становится участником заговора вместе с Крассом и несостоявшимися консулами на будущий год Публием Суллой и Луцием Автронием (они были изобличены в подкупе избирателей). Предполагалось сделать Красса диктатором, а Цезаря вторым после него лицом, начальником конницы, путем насилия над сенатом и физического устранения некоторых политических противников. Но в назначенный для переворота час Красс, видимо, испугавшись, не явился, и Цезарю не пришлось спускать тогу с плеча, что должно было послужить сигналом к началу действий.

Еще одну авантюру он затеял и с Пизоном, получившим назначение в Испанию. Они договорились одновременно поднять мятеж в Испании и Риме. Но по дороге к месту службы испанцы убили Пизона, и этот замысел не состоялся.

Любопытно, что Цезарю всегда удавалось выходить сухим из воды; подозрения были, но доказать их не удавалось. Похоже, он все очень тщательно продумывал и лишь «кроил» авантюры, а шить их должны были другие «портные», причем исполнителей он, как опытный режиссер и тонкий психолог, выбирал из людей, точно подходивших на то или иное амплуа. Как правило, это были люди не слишком высоких, мягко говоря, моральных качеств.

Так было и в случае с Катилиной, в заговоре которого, по многим свидетельствам, Цезарь также принимал активное участие. Имя Катилины известно в основном благодаря Цицерону, который сочинил и произнес не одну в сенате речь против этого честолюбца. Из этих речей, известных под названием «Катилинарии», до наших дней дошли такие крылатые выражения как «О времена, о нравы!» или «Доколе ты, Катилина, будешь испытывать терпение наше».

Об этом человеке есть возможность рассказать поподробнее, благо источников предостаточно. Помимо Плутарха, Светония и того же Цицерона есть книга Саллюстия, которая так и называется «Заговор Катилины», не во всем объективная. Оно и понятно: на неудачников всегда сваливают всякие грехи и досужие сплетни, да и слишком много там назидательной морали, достаточно, впрочем, показательной для древнеримского историка, цезарианца и интеллигента, мнящего себя порядочным человеком.