Юрий Скуратов - Вариант дракона

Кстати, когда Степашин был в Швейцарии, то сказал госпоже дель Понте: мы-де с вами должны сотрудничать, госпожа прокурор, в плане возвращения российских денег на родину.

Карла дель Понте ответила довольно сухо:

— Есть полиция Швейцарии, вы с нею и сотрудничайте. Мы же — орган юстиции и сотрудничать можем только с Генпрокуратурой России.

Потом она добавила, что есть господин Скуратов и у прокуратуры Швейцарии с ним прекрасные связи.

Степашин не замедлил воскликнуть:

— Скуратов больше не вернется на свое место!

Карла дель Понте спросила его еще более холодным тоном:

— Вы что, Совет Федерации, что уже решили судьбу господина Скуратова?

Путин же, потупив взор, утверждал на заседании Госудумы, что подлинность пленки установлена. Хотя на нынешний день проведено множество экспертных исследований и ни одно из них не идентифицировало меня на пленке.

В конце концов, еще одну экспертизу, заключительную, можно провести и за границей… Что скажут там?

Невольно приходит в голову мысль: слишком много у нас чиновников, которые за свою должность готовы предать, продать не только своего коллегу, друга, но и Россию. Увы, всю Россию.

Как бы там ни было, Государственная Дума поддержала меня. Я вновь получил положительный заряд и возможность немного перевести дыхание.

Есть хорошее правило, свидетельствующее о том, что самым убедительным является не пересказ события, выступления, какой-нибудь тронной или обвинительной речи, а документ. Сама речь, хронология события — словом документ, подлинный и точный. Поэтому, вычитав и выправив главу о том, как против меня было сфабриковано уголовное дело, как проходило заседание в Государственной Думе, я решил предъявить читателю, скажем так, два документа: выступление на заседании Государственной Думы 7 апреля 1999 года прокурора Москвы Герасимова и свое собственное выступление.

Что же касается комментариев, то их я уже сделал в предыдущей главе.

— Уважаемый председательствующий и уважаемые депутаты! — начал Сергей Иванович Герасимов, — У меня очень краткое выступление. Я впервые выступаю перед такой ответственной аудиторией, да еще по столь необычному поводу, связанному с возбуждением заместителем прокурора Москвы уголовного дела против Генпрокурора РФ. Обнародование в СМИ 2 апреля сего года решения об этом вызвало среди работников прокуратуры Москвы недоумение, массу острых вопросов о причинах, о юридических основаниях компетенции должностного лица, возбудившего дело, и другие.

Вообще, ситуация, связанная с Генпрокурором, отрицательно влияет на работу всей прокурорской системы, и ее надо разрешать. Расшатывание прокуратуры, попытки давления на нее, чреваты серьезными негативными последствиями для государства и общества, и это, я думаю, должны понимать все.

Обстоятельства дела, ставшие мне известными, выглядят следующим образом. Утром 2 апреля зампрокурора города Росинский доложил, что ночью был приглашен в администрацию президента, где ему были представлены материалы о злоупотреблении служебными полномочиями Скуратовым Ю. И. и предложено на основании их возбудить уголовное дело. Материалы касались известной пленки, объяснений нескольких человек. Изучив их, он пришел к выводу, что в действиях Скуратова имеются признаки состава преступления, предусмотренного ст. 285 ч. 1 УК РФ. Им было подготовлено постановление о возбуждении дела, которое он там же подписал. В постановлении указал, что материалы дела подлежат направлению через ФСБ первому заместителю Генпрокурора РФ. Таким образом, дело из Кремля должно было пойти в ФСБ, а затем в Генпрокуратуру. На мои вопросы, почему именно выбрали его, почему не поставил в известность прокурора города, какое имел право возбуждать дело, Росинский заявил, что позвонить мне не смог, его выбрали, наверное, потому, что он курирует следственную прокуратуру и надзор за исполнением законов органами ФСБ, а в связи с тем, что ни в законе, ни в прокуратуре вопрос о том, кто может возбудить дело в отношении ГП, не урегулирован, то он посчитал, что не допускает какое-либо нарушение.

Естественно, я не мог быть удовлетворен такими объяснениями ни с юридической, ни с этической стороны. Считал и считаю, что все процессуальные вопросы в отношении Генпрокурора обязано решать руководство Генпрокуратуры России в рамках, установленных законом. Прокуратура Москвы могла это сделать только тогда, когда ей официально было бы поручено заниматься этим вопросом. После беседы с Росинским я направился к Генпрокурору и в присутствии его заместителей проинформировал его о случившемся. В Генпрокуратуру был вызван и Росинский с объяснениями, а затем руководство Генпрокуратуры решило поступившее дело для проверки и решения всех других вопросов передать Главному военному прокурору.