Александр Пругавин: Старец Григорий Распутин и его поклонницы

Заметно волнуясь, г-жа Гончарова продолжала:

— Перед этим явлением я останавливаюсь с полнейшим недоумением. И вот поэтому мне очень, очень хотелось бы заняться его изучением и выяснением — подробным и беспристрастным. Не скрою от вас, что это мне необходимо для задуманной мною повести.

— Я понимаю ваше желание, — сказал я. — Но должен, однако, предупредить вас, что изучение заинтересовавшего вас явления представляет некоторые неудобства и затруднения чисто специфического характера.

— Что такое? — с недоумением спросила моя собеседница.

— Очень возможно и даже неизбежно, что в вашем исследовании вам придется близко столкнуться с темными, нездоровыми, патологическими сторонами человеческой природы. Согласитесь, что это очень неприятно, щекотливо и тяжело, особенно для такой молодой дамы, как вы.

— Мне кажется, вы слишком преувеличиваете мою молодость и неопытность, — возразила г-жа Гончарова, и в тоне ее голоса довольно определенно послышалась нотка какой-то обиды. — Я не институтка, а современная женщина. За свою, хотя и недолгую, жизнь мне пришлось пережить и тяжелую утрату, и горькое разочарование в людях. Наконец, я много… да, да, очень много видела и испытала. А патологии в современной жизни, к сожалению, сколько угодно, поэтому игнорировать ее невозможно. И те трудности, о которых вы говорите, отнюдь не пугают меня.

— Я считал своим долгом предупредить вас, но, разумеется, я далек от всякого желания опекать вас… Явление, о котором вы говорите, интересует и меня. И я давно уже собираю материалы, касающиеся деятелей и участников этого "движения". У меня имеются их письма, дневники, записки, телеграммы, портреты, разного рода документы, а также масса газетных вырезок о современных "пророках" и юродивых. Тут, между прочим, вы найдете почти все, что только появлялось в нашей, а отчасти и в заграничной печати о знаменитом "старце", "прозорливце" Григории Ефимовиче Распутине, о котором столько говорят и пишут. Думаю, что все это может представить для вас немалый интерес и может пригодиться для ваших литературных работ. Конечно, я охотно поделюсь с вами этими материалами.

Разыскав среди своих картонов и папок особое "досье", в котором были собраны документы о современных "пророках", а также газетные вырезки о них, я передал его г-же Гончаровой с просьбой возвратить мне эти материалы после того, как она успеет ознакомиться с ними.

В виду того, что в дальнейшем изложении мне придется в значительной степени основываться на наблюдениях г-жи Гончаровой, я считаю необходимым подробнее остановиться на ее характеристике и познакомить читателей с ее прошлым, насколько все это выяснилось для меня за время моего знакомства с Ксенией Владимировной. Конечно, мне придется при этом основываться почти исключительно на ее собственных словах и показаниях.

Она выросла и воспитывалась в помещичьей семье хорошего достатка в одной из подмосковных губерний. Росла под влиянием своей бабушки, глубоко религиозной женщины, сумевшей передать внучке свою горячую и активную веру.

С годами религиозное чувство молодой девушки росло и осложнялось. Она увлекалась поэзией, природой, литературой; но эти увлечения не вытесняли религиозного настроения; напротив, и поэзия, и религия, и природа в ее представлении сливались во что-то цельное, гармоническое и светлое.

Шестнадцати лет она полюбила троюродного брата, 20-летнего юношу, только что перед тем произведенного в офицеры одного из привилегированных полков. Взаимная симпатия постепенно росла, и когда, год спустя, молодому офицеру предстояло отправиться на войну с японцами, совершена была помолвка молодой четы. Трогательное прощание, горечь тяжелой разлуки и затем чуть не ежедневные большие письма — пылкие, наивные, сердечные.

Время шло… Мы терпели постыдные поражения, война все более и более принимала печальный для нас оборот. Вдруг письма с Востока прекратились. Проходит неделя, месяц — ни письма, ни известий. Страшная, мучительная неизвестность. Ни в числе раненых, ни в числе убитых, ни в числе взятых в плен его имени не встречалось. Где же он, ее Игорь? Что с ним? Жив или погиб? Мысль о возможности измены ни, разу даже на минуту не приходила ей в голову.

Под влиянием тягостных настроений в ней с новой силой пробуждаются порывы и стремления. Она ищет утешения в церкви и у священников. Долгими часами простаивает она то в одном, то в другом из московских храмов, забывшись в молитвенном экстазе.