Анатолий Манаков - Тринадцатый знак

И все же, куда исчезло личное досье Эдгара Гувера? Мне известно, что материалы перебросили в особняк Блу-Ридж на Потомаке, где любили проводить свободное время руководители ЦРУ и ФБР. Позднее особняк сгорел при невыясненных обстоятельствах. Сгорело ли досье? Может быть, и сгорело, но его копия в более компактном виде должна была остаться. На редкость, забавна эта иллюстрация к психологии человеческой!..

За многие годы работы в Америке мне, естественно, пришлось повидать не один десяток секретных сотрудников контрразведытывательного подразделения ведомства Папаши и его преемников. Наше бессловесное общение происходило в среднем через два дня на третий: и на автомашине, и в пешем порядке на улицах каждая из сторон по-своему соблюдала неписаные "правила игры", стараясь вести себя корректно и не доводить дело до "ответных мер". Так что расстались мы без серьезных претензий друг к другу, во всяком случае, я к ним.

Признаюсь, правда, однажды в Нью-Йорке вынужден был поставить агентов ФБР в деликатную для них ситуацию. Опаздывая на официальную встречу, я сделал поворот в запрещенном месте и крадущейся за мной машине наружного наблюдения ничего не оставалось, как проделать то же самое. Появившийся из темноты полицейский заставил нас прибортнуться к тротуару. Его разговор со мной был короткий, и, взяв у меня водительские права, он сразу направился к моему "хвосту". В зеркале заднего вида отражалась немая сцена - агенты ФБР что-то упорно объясняли стражу порядка, но чем все это закончилось, оставалось неясным. Когда полицейский вернулся от своей патрульной машины и вручал мне в окошко штрафную квитанцию, я вскользь заметил, что другие, наверное, отвертелись. "Ничего подобного, - процедил он сквозь зубы, показывая вторую квитанцию. - Им тоже выписал на сорок долларов. Терпеть не могу этих феди".

Интересно, случись такое в России, как бы это выглядело? Пока я гадал на эту тему, пасший меня "плимут" вообще исчез из виду и больше не показывался: от обиды, видимо, расстроились и бросили меня в "свободное плавание". Таков уж местный колорит со своим человеческим фактором.

Впрочем, я благодарен нью-йоркским сыщикам не только за то, что они мне позволяли и позволили-таки работать десять лет в их стране. Однажды тактично через швейцара дома, где я жил, они передали, чтобы мои жена и дочь не ходили одни гулять в Центральный парк из соображений безопасности. И я им очень за это признателен.

Не скрою, гложет меня иногда любопытство хоть раз заглянуть в собранное на меня агентами ФБР досье. На одном дипломатическом приеме я даже набрался наглости и поинтересовался у резидента ЦРУ, работавшего под "крышей" своего посольства, приходилось ли ему перелистывать это многотомное "собрание сочинений". "Ну как же, читал, - признался он неожиданно для меня. - И страшную при этом испытывал скуку".

Что он имел в виду, бес его знает. При всем желании, откровенность в этой профессии всегда относительна и неуловима.

Версия десятая

Просто человеческий фактор

Может ли низкий человек служить государю? Пока он не получил чина, он боится, что может не добиться его, когда же он получит его, боится его потерять. Боясь же его потерять, он готов на все.

Конфуций

Хвастун из Бостона

Аллен Даллес любил устраивать приемы у себя дома на вашингтонской Висконсин-авеню. Обычно он приглашал нужных ему и разведке людей, но с непременными условиями - гости должны быть знатоками изысканных блюд, отборных сортов вина, импортного сыра и русской икры. Сам для себя завел неписаное правило пробовать угощения лишь после ухода последнего из приглашенных, хотя в приготовлении экзотических лакомств русской по происхождению поварихе полностью доверял.

Среди гостей хозяин дома выделялся своим почти двухметровым ростом, потертым твидовым пиджаком на слегка сгорбленной фигуре и зажатой зубами трубкой. Передвигаясь от одной группы к другой, приветствовал каждого обезоруживающей улыбкой, завязывая беседу, горбился еще больше, словно плохо слышал. Выпрямленный стан означал, что беседа закончена, и он переходил к другим.

Улучив момент, Даллес грациозно подкатывался к какой-нибудь незнакомой светской даме и легким касанием к ее локотку приглашал к флирту, - не дома, конечно, а в более удобном для этого месте. Приемы ему вообще не мыслились без красивых женщин, разговоры с ними снимали напряжение, позволяли расслабиться, и, не будучи пуританином, он не упускал случая поговорить о женщинах или с женщинами. Вниманию же к себе слабого пола в немалой степени был обязан не столько своему обаянию, сколько гипнотическому воздействию, которое оказывает человек, обладающий огромной, но невидимой властью: в правительстве его прозвали "деревенским нотариусом, знающим секреты всей округи". Наиболее зваными гостями, правда, он считал не женщин, а адвокатов, которые являлись кладезем интересной для него информации о людях богатых и умных, в том числе о тех, кто живет не в ладах с законом. От таких гостей и зависел успех его домашних приемов.