Лоуренс Бергрин - Марко Поло. От Венеции до Ксанаду

Одержав победу над китайскими советниками Хубилая, Ахмад интригами подрывал их влияние при дворе. Он покончил с давней монгольской традицией свободной торговли и местных налогов, заменив их обременительными централизованными налогами. Он заменял китайских чиновников, к которым питал страх и недоверие, мусульманами. Он перехватил бразды правления у Хубилай-хана, полагавшегося в делах управления государством на искусных иноземцев. Ахмад соблазнял Хубилай-хана простотой нового пути: передоверить ему весь надзор за государственной бюрократией. Он потакал слабости Хубилай-хана к роскоши, поставляя ему все, чего тот мог пожелать, и любыми средствами подавлял недовольство. Впрочем, политика найма иностранцев оказывалась выгодна не только Ахмаду: Поло также были обязаны этой практике своим положением, не говоря уже о головокружительной карьере Марко.

Ахмад собирал силы, а при дворе кружили слухи, что он замахивается на большее. Ахмад повсюду находил врагов и умел разделаться со всеми. Марко, не слишком преувеличивая, утверждает, что «когда он (Ахмад) желал предать кого-либо, кого он ненавидел, смерти, будь то справедливо или несправедливо, он шел к хану и говорил ему: «Такой-то заслуживает смерти, потому что оскорбил ваше величество тем-то и тем-то». Тогда хан говорил: «Делай с ним, что хочешь». И того человека немедленно предавали смерти».

В действительности Ахмад действовал более тонко. Например, когда монгольский военачальник Баян с победой возвращался домой, местные чиновники пытались вручить ему нефритовую пряжку в память о триумфе. Баян благородным и бескорыстным жестом отверг дар, сказав, что ничего не возьмет от Сун лично для себя.

Ахмад, выказав удивительную способность переворачивать все с ног на голову, обвинил заслуженного военачальника в краже драгоценной нефритовой чаши. Хубилай-хан так безрассудно доверял Ахмаду, что приказал начать дознание. Несмотря на интриги Ахмада, Баян избежал осуждения, однако облако подозрения осталось висеть над ним, поскольку чаши так и не нашли. Далее Ахмад еще раз попытался нейтрализовать могущественного соперника, объявив, что Баян без нужды перебил солдат династии Сун. Эта попытка оказалась не успешнее предыдущей, но с каждым возведенным на него обвинением Баян утрачивал статус героя при дворе и под конец уже не представлял угрозы для Ахмада.

Еще более беспощаден был Ахмад к другим обвинителям. Цуй Пин, китайский вождь антиахмадовской группировки, жаловался, что Ахмад без нужды учреждает новые правительственные службы, чтобы предоставлять многочисленным родственникам выгодные и влиятельные посты, хотя и клянется, что не виновен в непотизме. Цуй Пин на время возобладал и вычеркнул родственников Ахмада — вплоть до его сына Хусейна — из списков государственных служащих. Однако Ахмад сумел затеять расследование против Цуй Пина. Дознаватели пришли к выводу, что Цуй Пин и еще двое заговорщиков похищали государственное зерно и чеканили недозволенные бронзовые печати для утверждения собственной власти. В 1280 году их признали виновными: все трое были казнены.

К тому времени Хусейн уже вернулся на прежний пост, сам учреждал новые бюрократические конторы и удвоил налоги в богатой области Кинсая. Налоги якобы шли на финансирование военных кампаний в Бирме, Японии и на Яве. В то же время он отвергал обвинения в жадности и бездействии, обвиняя местных чиновников в подложных отчетах и прямом расхищении зерновых запасов.

Вопреки всем усилиям противников, Ахмад пользовался полным доверием простодушного Хубилай-хана, который всегда больше интересовался славными военными победами и чувственными удовольствиями, чем докучливыми финансовыми и административными делами.

После смерти Баяна пресловутая нефритовая чаша объявилась, доказав его невиновность. Прозревший Хубилай-хан понял, как близок был Ахмад, при невольном сообщничестве самого хана, к полному сокрушению Баяна. Однако Хубилай-хан не предпринял никаких действий к ограничению установленного Ахмадом политического террора.

Второй сын и наследник Хубилай-хана, Чен-чин, напротив, страстно ненавидел Ахмада. Из всех своих противников Ахмад боялся только Чен-чина, которому не грозили подстроенные обвинения. Тот часто вмешивался в финансовые дела мусульманина. Чен-чин выступал не только от себя, но и от лица китайских ученых и придворных, собравшихся вокруг хана; он постепенно китаизировался, говорил по-китайски и носил традиционную китайскую одежду. Одним из ближайших его помощников был Цуй Пин, которого погубил Ахмад. Чен-чин даже посылал чиновников, чтобы предотвратить его казнь, но те опоздали. Теперь он мечтал о кровавой мести.