Владимир Марковчин - Фельдмаршал Паулюс - от Гитлера к Сталину

г) Как будет обеспечена жизнь его семьи до возвращения Паулюса из плена, при переезде ее в восточную зону.

Кроме этих проблем, его не оставляют и множество других комплексов. Первое место среди них занимает, как и ранее, Сталинград. Ожидание нападок со всех сторон, а он считает возможным, что против него и с немецкой стороны будет возбуждено дело, его особенно угнетает. Паулюс испытывает страх перед нападками со стороны своих же соратников, как, например, Зейдлица, Латтмана, Чиматиса и других, которые, находясь в плену в СССР, и сейчас предъявляют ему обвинение; с другой стороны, он боится нападок со стороны реакционных генералов, в том числе и со стороны Шмидта, которому он прежде не мог противостоять с надлежащей твердостью, это он признает сам.

У Паулюса создается впечатление, что, благодаря пропаганде и имевшему место до сих пор изображению событий, создалось впечатление, что судьба Сталинграда в первую очередь решалась Гитлером и им (Паулюсом), без участия других военных руководителей. И что все случившееся до мая 1945 года, по сравнению со Сталинградом, отходит на второй план.

Для него не безразличны и множество других фактов:

- что еще в конце 1947 года, как в газете для немецких военнопленных "Нахрихтен", так и в немецкой прессе, в связи с поездкой немецкой профсоюзной делегации в Советский Союз, были помещены материалы, которые так изображают события, что возлагают, хотя бы косвенно, на него еще большую ответственность, чем это было в действительности;

- что в книге Пливье1 о Сталинграде, тем более что Пливье убежал в Западную Германию, где нацистские, а может быть и антисоветские, круги обращают особое внимание на Сталинград и на него;

- что в книге о Сталинграде, написанной Герлахом2 (пока еще вчерне), которую в Луневе3 от Паулюса и его "друзей" скрывали, и в брошюре Латтмана, в которой он подробно останавливается на Сталинграде, его действия тщательно анализируются;

- что обвинения, которые были предъявлены ему на процессе в Нюрнберге и в связи с процессом, а именно: что его самого называли там военным преступником; что в своем заявлении он уже назвал обвиняемых Кейтеля и Йодля "военными преступниками";

- что в статье Эррио4 было написано о том, что Советский Союз берет под защиту "военных преступников". Тут же он проводит параллель с последними высказываниями главного американского обвинителя Тейлора в Нюрнберге. Что касается последнего, то Паулюса беспокоит мысль: сможет ли советское правительство продолжительное время отказываться от выдачи его в связи с процессом генералов в Нюрнберге и не начнут ли здесь против него процесс, хотя бы для видимости;

- что, в связи со всем указанным выше, у него возникает вопрос: не будет ли он особой денацификации;

- что в результате антисоветской клеветы в отношении бывшего Национального комитета и "армии Паулюса" значительно возрастает его личная "вина" по отношению к Западу, что приводит к обоснованному беспокойству за семью.

Эти вопросы были постоянной темой его бесед с близкими друзьями и сотрудниками МВД.

С течением времени, принимая во внимание свое положение, он пришел к выводу, что после плена он может поселиться только лишь в советской зоне, в интересах своей безопасности и спокойствия. Ему было нелегко прийти к такому решению, так как сам он и его жена очень привязаны к Баден-Бадену.

Кроме того, его занимает вопрос: когда смогут измениться политические соображения, мешающие его возвращению из плена и которые, как он с тяжелым сердцем признает, учитывают и его собственные интересы? При этом он как-то сказал: "Русские не станут и не могут действовать во вред себе ради меня. Может быть, они вообще не отпустят меня и будут держать здесь, хотя и в наилучших условиях".

Вообще же он полностью признает, чем он обязан великодушию и благосклонности ответственных советских органов. Несмотря на это, каждое посещение из Москвы приводит его в волнение. Ему кажется, что его испытывают, и целыми днями раздумывает о том, что может означать это посещение и правильно ли он держал себя.

После длительной внутренней неуверенности в результате его выступления в Нюрнберге, его политические взгляды стали постепенно определяться. В настоящее время он действительно стоит на стороне Советского Союза, его политики в германском вопросе, и тем самым признает политику СЕПГ. В этом отношении на него главным образом оказали воздействие следующие моменты: