Нестор Махно - Воспоминания

Нужно было только не терять голову, т. е. не увлекаться, и шаг за шагом идти твердо и неуклонно к намеченной цели.

Из-под Старого Кременчика отряд наш направился через хутора и немецкие колонии на деревню Темировку, где предполагалось заночевать и дать лошадям и людям дневной отдых, а затем сделать внезапный налет на Гуляйполе, в котором стоял один лишь полк немецко-австрийских войск. Овладев Гуляйполем, мы предполагали, как я уже отмечал, остановиться в нем на более или менее продолжительное время.

Деревня Темировка – небольшая деревня. Отряд разместился в ней тесновато, но зато очень хорошо обставил себя заставами со всех сторон деревни. Это позволило даже мне, все эти недели не спавшему раздетым, наконец-то раздеться и хорошо уснуть на крестьянском «полике», в крестьянских подушках, под теплым, из овечьей шерсти сотканным «лижныком», заменяющим собою городское одеяло. Лишь в 4 часа утра я был разбужен дежурным по гарнизону товарищем Марченко, который представил мне помещика Цапко, жившего по соседству с этой деревней и захваченного нашими разведчиками невдалеке от деревни.

Шататься в ночное время возле деревни – это что-то подозрительно, подумали наши разъезды, задержали его и привели в деревню.

Товарищ Марченко знал всех Цапко по району. Знал он и об их гнусных действиях вместе с гетманской вартой и немецко-австрийскими войсками во время отобрания у крестьян земли, живого и мертвого инвентаря, отнятых у буржуазии революцией и переданных крестьянским обществам. И Марченко хотел было, по его собственному заявлению, вывести этого Цапка за деревню и пустить ему пулю в лоб. Но потом решил завести его ко мне, имея в виду, что со мной находятся товарищ Лютый и С. Каретник и мы сообща разрешим вопрос, как поступить с ним.

Сам Цапко оказался неглупым человеком. Он быстро сообразил, как выпутаться из создавшегося положения, и заявил, что он шел к Батьке Махно получить разрешение на переезд через деревню Темировку жениха и невесты, которые должны были ехать рано утром в село Санжаровку в церковь венчаться.

Это заявление показалось мне уже совсем подозрительным. Я быстро оделся и распорядился по отряду: приготовиться к выезду. Потом заявил гражданину Цапко, что свадьба их может себе ехать горой по дороге, ведущей по-над деревней, если она думает ехать до рассвета к церкви. Если же она выедет на рассвете, то тогда нас в деревне уже не будет, и она может ехать через деревню. Тут же я распорядился, чтобы разведчики вывели Цапка за деревню и пустили его на все четыре стороны. Разведчики исполнили мое распоряжение.

Однако сам я, да и товарищи, обидевшиеся на меня за то, что я отпустил Цапка, когда его нужно было убить, по их мнению, были в тревоге. Хотя и сделали распоряжение по отряду расстановиться снова по своим квартирам до особого распоряжения о выезде, тем не менее не раздевались и не ложились больше. Даже более этого, я сделал предложение товарищу Марченко, как дежурному, распорядиться, чтобы наши раненые бойцы оставались на тачанках, раз уж они погружены, до утра…

Вдруг всего через 30–40 минут после того, как Цапко был отпущен, со стороны имения Серикова на нашей заставе затрещал пулемет. А вслед за ним затрещали с двух сторон деревни неприятельские пулеметы. Мы все, кто был в моей квартире, выскочили во двор. Пули со стороны неприятеля со свистом перелетали через деревню.

Быстро и решительно делаю распоряжение всем командирам и близко расположенным от стрельбы частям выступить навстречу врагам, а остальному отряду выстроиться и вытягиваться через горку к Малой Темировке, занять поудобней под горкой позицию и закрепиться на ней. Сам же с Каретником и Исидором Лютым бегу к заставе, которая первой открыла огонь. Увы, было уже поздно: наш пулеметчик был ранен и застава отступала. Я оглянулся и увидел, что на улицу выскакивают наши бойцы и спешно вытягиваются за горку, а с другой стороны чуть виднеются в рассветном тумане стройно идущие на деревню боевые мадьярские стрелки, то стреляя изредка из карабинов, то бросая вперед бомбы по пути своего шествия.

– Хорошие это бойцы, видимо, – сказал я товарищу Каретнику и тут же, обернувшись к Лютому, схватил у него ручной пулемет системы «люис». Лютый быстро стал на колени, я с его плеча прицелился по этим колоннам и начал по ним стрелять. Мне казалось, что я стреляю неудачно, но я быстро заметил, как колонны разорвались, и я начал пускать по ним одну ленту за другой.