Борис Старков - Охотники на шпионов. Контрразведка Российской империи 1903—1914

Осуществляя контрразведывательные акции, Разведочное отделение Главного штаба столкнулось с острой проблемой начала XX в. — вопросом обеспечения защиты государственной тайны. Здесь наблюдалась полная беспечность и безответственность царских властей. Дело в том, что большинство санкт-петербургских заводов были ориентированы на исполнение заказов российского военно-морского флота и имели немало производственных секретов. Поэтому не только японские, но и разведчики других держав стремились получить информацию о деятельности Пугаловского, Балтийского, Франко-Русского, Невского и Канонерского заводов.

Высокий профессионализм сотрудников Лаврова принес свои первые плоды уже в конце 1903 г. В конце декабря 1903 г. оперативным путем было установлено, что 26 декабря 1903 г. Акаси получил по почте письмо следующего содержания: «Буду на другой день, то же время. Ваш И.». Однако никто из подозрительных лиц ранее квартиру Акаси не посещал. Внимание сотрудников наружного наблюдения переключилось на другого сотрудника японской миссии — капитана Тано, который часто встречался с Акаси. Было установлено, что его квартиру по субботам часто посещал неизвестный русский капитан в адъютантской форме. К этому моменту к Тано, как правило, приезжал и сам военный агент Акаси.

Утром в субботу 17 января Тано получил письмо на русском языке: «Завтра в 4 часа буду у Вас. Ваш предан. И.». Почерк и фактура бумаги, конверт были идентичны перехваченному у Акаси. В назначенное время сотрудники Лаврова зафиксировали появление у Тано русского офицера, личность которого была вскоре установлена. Это оказался штаб-офицер по особым поручениям при Главном интенданте ротмистр Николай Иванович Ивков. На следующий день 19 января он встретился с капитаном Тано, соблюдая все правила строжайшей конспирации: извозчика отпустил за несколько домов и, проверив, нет ли за ним наблюдения, вошел в подъезд. В ходе дальнейшей разработки было установлено, что Ивков встречался также с французским разведчиком полковником Мулэном и еще с неизвестным лицом, которого он дважды поджидал на Варшавском вокзале. Позднее выяснилось, что этим неизвестным был германский военный атташе фон Лютвиц.

Разведочное отделение начало усиленную разработку Ивкова и Акаси. Однако события приняли неожиданный оборот. Уже в начале января Главный штаб на основе разведданных пришел к выводу, что Япония приступила к непосредственной подготовке войны против России. 20 января на оперативном совещании высшего военного и морского командования в Порт-Артуре под председательством наместника царя на Дальнем Востоке адмирала Е. И. Алексеева все сошлись во мнении о неизбежности войны и необходимости нанесения упреждающего удара. 21 января Тихоокеанская эскадра продемонстрировала свою мощь, осуществив демонстративный поход всей эскадрой к корейскому порту Шантунгу. Именно здесь по плану японского Генерального штаба планировалась высадка части японских экспедиционных войск.

Японская разведка своевременно информировала свой Генеральный штаб и императора о намерениях адмирала Алексеева нанести упреждающий удар и выходе Тихоокеанской эскадры в неизвестном направлении. На чрезвычайном совещании японского правительства и Военного совета под председательством самого императора 22 января 1904 г. было принято решение безотлагательно начать войну, ибо «русская эскадра, свободная в своих действиях, могла расстроить все планы и расчеты японского правительства». В Петербург была послана телеграмма об отзыве японского посланника и всей дипломатической миссии. Одновременно с этим по армии и флоту был отдан приказ об открытии военных действий.

В этот же день 22 января 1904 г. по агентурным каналам В. Н. Лавров получил информацию, что принято решение о подготовке к отъезду из Петербурга не только японской дипломатической миссии, но и всего состава японского посольства. Это означало разрыв дипломатических отношений между Россией и Японией. Об этом Лавров срочно информировал императора Николая II. Однако, как показало дальнейшее развитие событий, никаких мер принято не было. Очевидно, император надеялся, что, учитывая совокупную военную мощь российской армии и флота, Япония ограничится лишь военной демонстрацией. Эти надежды оказались совершенно беспочвенными.

24 января 1904 г. были внезапно прерваны российско-японские переговоры, а секретарь японской миссии сообщил Российскому МИДу о разрыве дипломатических отношений. Практически одновременно министр иностранных дел Японии барон Комура уведомил русского посла в Токио барона Розена, что по решению японского правительства все сношения между Японией и Россией прерваны. В этот же день, в 9 часов утра, японский флот уже вышел из Сасебо и приступил к захвату в открытом море русских пароходов. 26 января вся японская дипломатическая миссия, включая военного атташе и его помощников, выехала в Стокгольм. В ночь на 27 января 1904 г. японский флот внезапно напал на русскую эскадру, находившуюся в Порт-Артуре. В 23:55 на внешнем рейде Порт-Артура появились миноносцы противника. Они были своевременно обнаружены и освещены прожекторами русских кораблей, однако поначалу их приняли за свои. Все ждали подхода русских миноносцев с моря, а силуэты японских кораблей очень напоминали русские. Японцы успешно провели торпедную атаку, в результате которой русские корабли «Цесаревич», «Ретвизан» и «Паллада» получили серьезные повреждения. Уже днем 27 января 1904 г. были атакованы крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец», находившиеся у порта Чемульпо (Корея).