Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 01-11

Млечин:Скажите, пожалуйста … Т. е. Вам известно, что происходило тогда в политике и экономике нашей страны, да?

Ясин:Да.

Млечин:С Вашей точки зрения, Гайдар — самостоятельная фигура или чей-то ставленник, если чей, то может быть, Вы даже знаете и назовете нам это имя или эту силу?

Ясин:Я думаю, что он — фигура совершенно самостоятельная, независимая. Больше того, я глубоко уверен, что это один из немногих людей, будем с некой условностью говорить, на посту главы правительства России, который не только знал, что делать, но и знал, как делать. То, что это обходилось дорого и что это вызывало большие проблемы и потери, это было предопределено. Принципиальная проблема для того, чтобы создать перелом в экономике страны, состояла в либерализации цен. Либерализация цен открывала возможности для функционирования рынка, сбалансирования спроса и предложения и создания импульса последующего развития. И одновременно решение тех проблем, которые остро стояли немедленно тогда, когда не было вообще никаких ресурсов, потому что все было исчерпано, кредиты никто нам не давал — все это описано в книге Гайдара «Гибель империи».

Да, это вот такие резкие движения вызвали и соответствующие последствия, и, значит, падение производства и очень высокую инфляцию. Пока вы не открыли кингстоны, у вас нет возможности понять, что будет происходить.

Млечин:Евгений Григорьевич, можно я задам такой вопрос — а с Вашей точки зрения, можно было избежать этого падения? Была другая возможность, может быть, другой человек пришел бы и то же самое сделал с таким же результатом, но избежав вот этого падения ужасного?

Ясин:В том то и дело, что этого избежать было невозможно. И вот там, сидя на той работе, где я был, я видел, что в то время никто не решался на это. Т. е. предлагались планы, я тут соглашусь с Виктором Владимировичем, что предлагались…

Сванидзе:Время истекло, завершайте…

Млечин:Фразу завершить хотя бы…

Ясин:…значит, предлагались планы, как это сделать более медленно и спокойно. Но на самом деле ничего не делалось.

Сванидзе:Спасибо.

Млечин:Благодарю Вас.

Сванидзе:Сергей Ервандович, прошу Вас, сторона обвинения может задавать вопросы свидетелю защиты.

Кургинян:Евгений Григорьевич, главная задача моя лично в этом обсуждении — избежать риторики и пафоса. Я прошу прощения, если мне это не удастся. Поверьте, эта моя цель искренняя. Прежде всего…

Млечин:Мы вас поддержим на этом пути.

Кургинян:Прежде всего… именно потому, что тема, которая очень на это провоцирует, этого и не хочется. Вы только что сказали, и я не хочу абсолютно ловить вас на слове, потому что я знаю Ваш профессионализм и объективность Ваших суждений. Теперь я хотел бы спросить просто и коротко — если бы Вы, ну, история не знает сослагательных наклонений, если бы Вы, Геращенко, еще кто-то, оказались бы у руля процесса в тот момент, когда нужно было принимать эти решения, Вы сделали бы то же самое? Вот один к одному то же самое, что он, или нет?

Ясин:Я должен был бы сделать то же самое. Я не уверен в себе, потому что это такая ответственность…

Кургинян:Понял.

Ясин:…которую взять на себя мог только Гайдар.

Кургинян:Понял. Но Вы-то… но Вы считаете, что это вот так?

Ясин:Да.

Кургинян:Хорошо. Теперь можно я задам Вам следующий вопрос? Потому что мне хочется цифр и экспертных суждений, а не крика. «Главное, что подвело нас, это колоссальный разрыв между риторикой реформаторов и их реальными действиями. И, как мне кажется, российское руководство превзошло самые фантастические представления марксистов о капитализме: они сочли, что дело государства — служить узкому кругу капиталистов, перекачивая в их карманы как можно больше денег и поскорее. Это не шоковая терапия. Это злостная, предумышленная, хорошо продуманная акция, имеющая своей целью широкомасштабное перераспределение богатств в интересах узкого круга людей». Это сказал не Зюганов. Вам известно, кто это сказал?

Ясин:Не-а.

Кургинян:Это сказал Джеффри Сакс.

Ясин:Я с ним не согласен.

Кургинян:Вы считаете, что Джеффри Сакс необъективен в своем суждении?