Сергей Кургинян - Суд времени. Выпуски № 01-11

Филатов:Не девять, сколько там в Политбюро…

Кургинян:…мы получили, мы получили тысячи бронированных шестисотых «Мерседесов» с гудящими охранами, мы получили вакханалию всего того, от чего, как Вы говорите, ушли! Мы ушли от каких-то номенклатурных дач, которые у них отбирали, мы пришли к виллам размерами до десятков тысяч квадратных метров. Вы все время говорите так, как будто мы существуем в 92 году и мы не знаем, куда пришли! А мы уже знаем! И так говорить, по-моему, нельзя.

Теперь я спрашиваю, если это… давайте к теории, к хорошим вопросам, это настолько очевидно. Скажите, пожалуйста, если это революция, то чья? Каков характер этой революции, она буржуазно-демократическая, какая? Какова ее классовая база, или опорный слой, это на разных теориях, что это за революция?

Филатов:На самом деле, встретились две силы: сила, которая хочет для страны демократию и новые экономические условия, и силы, которые пытаются оставить и сохранить старое. Вот противодействие этих сил через ГКЧП, они создали ситуацию революции, когда победила первая сторона.

Кургинян:Скажите, пожалуйста, но Вы же видите, что победила худшая часть номенклатуры…

Филатов:Нет, Вы говорите о сегодняшнем дне или говорите?…

Кургинян:Да сразу же…

Филатов:Нет, но сегодняшний день…

Кургинян:Да сразу же…

Филатов:На сегодняшний день после ГКЧП прошло три смены власти

Кургинян:Это фазы одной революции?

Филатов:Да нет, конечно…

Кургинян:Значит, была революция, а потом наступила контрреволюция, да?

Филатов:Я не знаю, контрреволюция или что…

Кургинян:А как?

Сванидзе:Время истекло.

Филатов:Но во всяком случае, ситуация менялась с приходом к власти разных людей.

Кургинян:Эта революция создала новый базис, новые производительные силы? Эта революция спасла нас от бездомных детей?

Филатов:Нет, ну не надо такие слова…

Кургинян:Эта революция спасла нас от криминалитета?

Филатов:Не надо такие слова применять, как «спасла», потому что, Вы знаете, что всякая революция имеет очень тяжелые последствия своего развития, дальнейшего развития страны.

Кургинян:На ближайшие 200 лет, да?

Сванидзе:Спасибо.

Филатов:Не знаю, это Вы вот так говорите «200 лет».

Кургинян:Понятно.

Филатов:Это, кстати говоря, это можно… это можно было бы сделать все и быстрее, если бы не было противодействия, в том числе, и тех сил, которые защищали ту номенклатурную систему.

Кургинян:Значит, да, это…

Филатов:И во власти сегодняшней тоже…

Сванидзе:Так, спасибо, коллеги.

Кургинян:Вы знаете, как это называется, «пережитки предыдущего строя», да?

Шейнис:Нет. Вы исходите из того, что все, что мы имеем сегодня — это последствия августа.

Филатов:Да.

Шейнис:На самом деле…

Кургинян:А как еще?

Шейнис:…реальный процесс был намного сложнее.

Филатов:Сложнее, конечно.

Шейнис:И я с Вами в оценке того, что существует сегодня, по-видимому, соглашусь, если не на 100…

Сванидзе:Спасибо.

Шейнис:…то на 95 процентов.

Сванидзе:Спасибо, спасибо, коллеги. Мы продолжаем, все-таки, наши слушания. Сергей Ервандович, Вам слово, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Кургинян:Все, что мы видим, слишком печально, для того чтобы иметь право называться революцией. Мы видим оскудение культуры, не сумевшей создать за 20 лет не только ничего великого, но и ничего по-настоящему крупного. Мы видим, как разваливается индустрия, мы теряем уже не только интеллигенцию, но и рабочий класс. Если нам говорят, что главная задача — модернизация, значит, за 20 лет никакой модернизации нет. А что сделано? По моей оценке, запущен новый виток регресса. Он был, может быть, стабилизирован, но не преодолен.

И я хочу спросить Александра Руцкого, согласны ли с моей точкой зрения? И я прошу Вас, если не согласны, то опровергните ее.

Руцкой:Ну, Вы знаете, говорить о революции… я бы предложил бы говорить все-таки…перейти в плоскость государственного строительства. Дело в том, что Советский Союз — это было государство, с которым считался весь мир и благодаря которому поддерживался политический и военный баланс сил в мире. Не надо об этом забывать. Сегодня пытались ГКЧП ввести в плоскость преступников, то есть путч, совершенный этими людьми — это преступление. Тогда, естественно, возникает вопрос: а Беловежский сговор троих — Шушкевича, Кравчука и Ельцина — это не преступление? Если ни один из них не имел конституционного права подписывать подобный договор, и никем не был уполномочен подписывать данный договор. Так вот после подписания Беловежского сговора, о котором вице-президент узнает по радио, собираясь ехать на работу: все делалось в тайне, готовились документы в тайне…