Юрий Нерсесов - Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами?

Фухс: Пан генерал, не буду больше испытывать ваше терпение, хотел бы поблагодарить вас за беседу, содержание которой передам руководству в Берлин. А теперь позвольте попрощаться с вами…»

Итак, Коморовский боится попасться в лапы к немцам — и в то же время совершенно спокойно ведёт с ними переговоры, уведомляя о своих намерениях. Командующий Армией Крайовой, а значит, и лондонское правительство заранее предупреждены, что враг знает о готовящемся восстании, но всё равно его поднимают. Неужели решили последовать примеру Владимира Ильича, устроившего октябрьский переворот после того, как Каменев и Зиновьев опубликовали заявление в газете «Новая жизнь»?! Но немецкие генералы слабо напоминают прекраснодушного Керенского. Рассчитывать на их разгильдяйство — чистой воды самоубийство, что и доказало кровавое подавление восстания.

Кроме того, если Мухин прав, выходит, что в августе 1944-го, когда судьба Рейха была уже предрешена, лондонские поляки всем кагалом продолжали работать на любимого фюрера? Финны с румынами судорожно соскакивают с несущегося на всех парах в пропасть гитлеровского поезда, венгры начинают закулисные переговоры с союзниками, а паны, все как один, хранят верность до конца? Да ещё и гробят собственные вооружённые силы, которые могли бы стать некоторым козырем в переговорах с просоветским правительством в Люблине?

Возможно, для каких-нибудь фанатичных эсэсовцев такая преданность вполне уместна, но никак не для вертлявых лондонских эмигрантов. А вот если предположить наличие в верхах эмиграции и подполья одного или нескольких влиятельных агентов Берлина, которых начальство крепко держит за жабры надёжным компроматом, картина вырисовывается очень логичная. Таким агентом мог быть Коморовский — он, находясь в Польше, имел прекрасную возможность морочить голову лондонцам, скрывая переговоры с Фухсом. Польское правительство получает от генерала успокоительные заявления, что всё в порядке, немецкий фронт рушится, гарнизон Варшавы слаб, и самое время брать власть. Подстёгиваемые страхом перед опирающимся на советские штыки коммунистическим правительством в Люблине, лондонцы дают добро и обрекают своих солдат на гибель.

Герр же Фукс вполне мог вести переговоры с ним втёмную, искренне не представляя, кто перед ним стоит. Возможно, его и послали, дабы проверить, не решил ли командующий Армией Крайовой соскочить и действительно ли он готов послать своих людей на бессмысленную бойню. Оказалось, вполне готов и 21 июля 1944 года послал в Лондон чрезвычайно бодрое донесение, свидетельствующее о ведущейся полным ходом подготовке выступления.

«Последнее покушение на Гитлера, а также военное положение Германии могут в любую минуту привести к её краху, что заставляет нас быть в постоянной готовности к восстанию. В связи с этим я отдал приказ о состоянии готовности к восстанию с часу ночи 25 июля». (Р. Назаревич. «Варшавское восстание»).

Получив столь оптимистичное письмо, глава эмигрантского правительства Станислав Миколайчик 29 июля обратился насчёт помощи к английскому командованию, но там его без особых церемоний послали. Сражение в Нормандии было в самом разгаре, а параллельно британские части высаживались в южной Франции, вели позиционные бои в Италии и Бирме, да ещё и готовились к вторжению в Грецию. Только счастья в виде бунтующей за тысячи километров Варшавы им и не хватало!

Получив от ворот поворот, Миколайчик с Коморовским не смутились и продолжали гнуть свою линию. Последний уже в 1945 году оправдывал приказ о начале выступления якобы имевшим место появлением частей Красной Армии в восточном пригороде Варшавы Грохуве, где фельдмаршал Дибич некогда славно намылил холку его почтенным предкам. Но поскольку никаких краснозвёздных танков в Грохув не входило, Коморовский либо продолжал добросовестно заблуждаться, либо нахально врал.

Были ли премьер с генералом обычными самоуверенными болванами, или действительно кто-то из них работал на немцев? В любом случае, германское командование могло только мечтать о столь удобном противнике, любезно лезущем на рожон в заранее обговорённое время. В час дня 1 августа 1944 года на военных объектах оккупантов в польской столице объявили боевую тревогу, а в 17:00 дежурный офицер штаба 9-ой армии меланхолично отметил в дневнике: «Ожидаемое восстание поляков в Варшаве началось».

Само собой, с этакой конспирацией аковцев жестоко обломали в первый же день. Почти все атакованные военные объекты успешно отбили атаки, изрядно потрепав повстанцев. К исходу 1 августа из 40 тысяч бойцов Армии Крайовой (подавляющее большинство которых к началу выступления даже не имела оружия) было убито и ранено более 2 тысяч, тогда как немцы потеряли вчетверо меньше. Правда, большую часть почти не защищаемых жилых кварталов восставшие заняли, но удержать их, имея чуть больше 3 тысяч стволов (из них 1700 пистолетов), шансов не имели.