Юрий Нерсесов - Трупный яд «покаяния». Зачем Кремль пресмыкается перед гитлеровцами?

О какой идеологии идёт речь? Это явно не коммунистические догмы. Ни в одном эпизоде снятого в 1938 году фильма «Александр Невский» не призывают к экспроприации бояр и купцов, адмирал Ушаков в фильме 1953 года ни разу не попытался использовать свой флагманский корабль для обстрела Зимнего дворца, а генералиссимус Суворов в картине 1941 года не напутствует на революционные бои юных декабристов.

Речь совсем об ином. В сталинских исторических боевиках Никиту Сергеевича и его хозяев не устраивает именно их соответствие знаменитой фразе императора Александра III об отсутствии у России друзей, кроме армии и флота. Общечеловеческим ценностям эти слова совершенно не соответствуют, а потому Российская империя, особенно её силовые структуры, должны выглядеть таким же сборищем мерзавцев и недоумков, как и Красная Армия с КГБ. Поэтому совершенно неудивительно, что, начав ещё при Ельцине смешивать со своим дерьмом российскую историю, Михалков в первую очередь взялся именно за Александра III.

В «Сибирском цирюльнике» мы видим элитное юнкерское училище, где начальник — вечно пьяный скот, закусывающий водку стаканом, а главный герой-юнкер — убогий неврастеник. Юноша не может выстрелить в террориста, падает в обморок при виде увядших прелестей потрёпанной американской потаскухи, а в финале, наплевав на долг и присягу, идёт ради неё на каторгу. Режиссёр возмущён произволом бездушного самодержавия, а я совершенно не удивился, увидев в числе спонсоров сына и внука гитлеровских полицаев Бориса Йордана. Идея о том, что русский дикарь должен быть счастлив сгнить на каторге ради женщины из цивилизованной страны — это то, что надо для воспитания грядущих полицаев при НАТО, и наш всё ещё живой классик из всех сил старается для будущих хозяев.

Парадоксально, но во многих старых советских фильмах дореволюционная Россия смотрится много пристойнее, чем в путинских. В «Минине и Пожарском», как и было в истории, поднявшийся народ изгонял поляков под руководством нижегородского купца Кузьмы Минина и стародубского князя Дмитрия Пожарского, и разгром польской армии под Москвой если и не вполне соответствовал истории, то смотрелся красиво. Однако для сотворивших нечто под названием «1612» режиссёра Владимира Хотиненко, это оказалось слишком просто. Поэтому Минина у них нет, Пожарский едва мелькает в массовке, битва под Москвой смазана, а спасает Русь глуповатый холоп Андрюшка, что больше всего любил за голыми девками подсматривать. Каким образом? Да просто вселился в сиволапое быдло дух благородного испанского наёмника, да и побил ляхов!

Надеюсь, вы не удивитесь, если узнаете, что продюсером «1612» выступал всё тот же, неистребимый как таракан Никита Сергеевич? Вот и я не удивился, так же как и некоторым занимательным деталям в историческом боевике «Турецком гамбит» посвящённом русско-турецкой войне 1877–1878 гг. и снятом на михалковской студии «Три Тэ».

Старые «Герои Шипки» совершенно не устроили младшего соратника Михалкова Джахонгира Хабибуллаевича Файзиева и знатного писателя земли русской Григория Шалвовича Чхартишвили, более известного под фамилией Акунин. Хотя третий штурм Плевны в этом фильме, как и в жизни, закончился тяжёлым поражением русской армии, в прочих эпизодах она выглядела неприлично победоносной. Ошибку требовалось исправить, и в «Турецком гамбите» данная армия превратилось в скопище идиотов, слегка разбавленных геями, а генерал Михаил Скобелев (по фильму Соболев) оказался болваном, который, пожелав выпендриться перед приглянувшейся девицей, помчался штурмовать Стамбул с одним полком. Ещё меньше повезло его начальнику штаба, будущему неудачливому главкому русской армии в японской войне Александру Куропаткину (в фильме Перепёлкину). Этого создатели «Гамбита» и вовсе в турецкого шпиона превратили. Ну и главное, конечно — видеоряд. Когда турки побеждают — компьютерные снаряды лихо разносят посланных на убой русских баранов, когда фортуна меняется — на экране двигаются стрелочки, а за кадром бормочут авторский текст.

Особо досталось от путинских киношников Ивану Грозному. В 2009 году его разоблачили сразу два заслуженных борца с тоталитаризмом и антисемитизмом — Андрей Эшпай, заклеймивший сталинские репрессии в «Детях Арбата», и Павел Лунгин, воспевший красных комиссаров в «Конце императора тайги», а затем обличивший сперва русских антисемитов-таксистов в «Такси-блюзе» и русских фашистов-культуристов в «Луна-парке». Но затем в Кремле ощутимо запахло синтетическим ладаном, и от последних картин оборотистого кинодельца немедленно повеял тот же душок. Из каждого кадра фильма «Царь» зрителей окуривали так старательно, что любой оператор газовой камеры позавидует! Разумеется, синтетическое православие подавалось вместе с общечеловеческими ценностями. Недаром незадолго до премьеры Павел Семёнович признался в симпатиях к предшественнику генералу Власова князю Андрею Курбскому, воевавшего против России на стороне поляков. Похоже, он даже простил ему известный прикол с тремя ковельскими соплеменниками, которых нетолерантный к еврейскому племени Курбский на 44 дня посадил в яму с пиявками, предварительно погромив их лавочки.