Максим Кустов - Третий рейх во взятках. Воровство и бардак немцев

— Добрый день, господин обер-лейтенант! — произнес я, отдавая честь.

Он, перед тем как ответить мне, пристально посмотрел на меня некоторое время, сидя на лошади.

— Лейтенант Бидерман, вы пьяны! — громко произнес он.

— Так точно, господин обер-лейтенант! — ответил я. — Пьян.

Пока я продолжал стоять, возможно, не совсем ровно для положения „смирно“, офицеры штаба стали упрекать меня за мое состояние. После нескольких долгих секунд гневной тирады я заметил, как фельдфебель Пинов поднимается на ноги и направляется к нам, держа в уголке рта длинную горящую сигару.

— Что здесь происходит? — резко произнес он, причем на его обычно четкие и безукоризненные манеры явно повлияло излишнее количество шнапса, потребленное у обочины дороги. — Никто не смеет разговаривать с нашим лейтенантом в таком тоне!

Внезапно он ринулся мимо меня и подошел к конному обер-лейтенанту, воскликнув:

— Мы никому не позволим обращаться с нашим лейтенантом как с рекрутом!

Я, не задумываясь, бросился вперед, пытаясь схватить его за плечо, чтобы прекратить словесные нападки, а Кацман сидел в своем седле, полный возмущения, поочередно переводя взгляд с меня на приближающегося фельдфебеля. Еще до того, как я смог остановить его, а Кацман — произнести членораздельный ответ, Пинов схватился за уздечку у мундштука. Быстро наклонившись, будто что-то негромко говоря лошади, он подтянул большое животное к себе, держа за узду. И вдруг зажженная сигарета коснулась чувствительного носа лошади Кацмана. Животное вздыбилось, вырвалось из рук Пинова. Захваченный врасплох, обер-лейтенант вылетел из седла и приземлился на песчаную почву, которой примечательны все обочины русских дорог. К нему бросился какой-то гренадер, схватил за узду перепуганную лошадь, другие солдаты подошли, чтобы помочь офицеру подняться. Отвергнув их предложения, Кацман встал с земли и успокоил свою возбужденную лошадь. Пристально на меня поглядев, он отвернулся, вскочил в седло и, сопровождаемый своим эскортом, проехал мимо притихших солдат.

Ефрейторы собрали оставшиеся порции шнапса, чтобы обменять их на сладости и сигареты. Ощутимое количество огненной воды нашло дорогу к Фаволи, Эйнеру, Бинову и другим командирам рот, где его потребили от души. Некоторые бойцы нашей роты оказались настолько щедры в распределении излишка, что в конце концов был прослежен источник этого нарушения порядка, а я получил устное порицание от командира полка. Я больше ничего не слышал об этом придорожном инциденте, хотя и с ужасом в душе ожидал вызова для дисциплинарного наказания. Скорее всего обер-лейтенант Кацман, хотя и отличавшийся несдержанностью и бестактностью в своих решениях в различных ситуациях, хорошо понимал, что раздувать этот инцидент не сулило ничего хорошего при данных обстоятельствах» [19] Бидерман Г. В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. .

Лейтенант Бидерман вместе со своими подчиненными, напившись шнапса и продукции талантливого фельдфебеля Рорера, не может как следует по стойке смирно встать перед старшим по званию. Сил у бедняги не хватает, слишком уж дегустацией волшебного напитка увлекся. А выходка фельдфебеля Пинова с горящей сигарой вполне «потянула» бы на военный трибунал. Разумеется, в другой обстановке, не в Белоруссии 1944 года.

А ведь немецкие генералы при разработке плана «Барбаросса» с национальной основательностью изучали плачевный опыт предшественника — Наполеона Бонапарта, но самого главного вывода из опыта кампании 1812 года умудрились не сделать. В России зимой холодно бывает, надо солдат и офицеров соответствующей погоде, зимней формой обеспечить.

Ну, допустим, невозможно обеспечить всех солдат Восточного фронта. Но, уже зная о том, что творится под Москвой, да и на других участках фронта, можно что-то сделать.

Ведь не миллионы же, не сотни тысяч солдат по воздуху перебрасывали. Что, в уютные варшавские казармы одеяла и теплую одежду для тех, кому предстояло через 48 часов в мерзлых окопах оказаться, никак нельзя было доставить? Неужели «постеснялись» немцы в той же Варшаве у поляков конфискацию устроить или им это просто в голову не пришло?

Перебрасывая самолетами подкрепления, можно как-то поднатужиться и шинелями с одеялами солдат обеспечить. Без них запросто можно было стать трупом или инвалидом, даже не дойдя до линии фронта, вовсе не выстрелив по красноармейцу. Зимой в России холодно. Мысль, казалось бы, вполне очевидная.