Сергей Волков: Красный террор глазами очевидцев

В 1919 г. террор, несколько ослабевший в Центральной России за существенным исчерпанием запаса жертв и необходимостью сохранения жизни части офицеров для использования их в Красной армии, перекинулся на занятую большевиками территорию Украины. 25 июля 1919 г. в «Известиях ВЦИК» было объявлено, что по всей Украине организуются комиссии красного террора и предупреждалось, что «пролетариат произведет организованное истребление буржуазии», а орган ВУЧК писал:

«Объявленный красный террор нужно проводить по-пролетарски. За каждого расстрелянного нашего товарища в стане деникинцев мы должны ответить уничтожением ста наших классовых врагов» [27] «Красный меч», 18.08.1919 г. .

«Рутинные» расстрелы начинались сразу по занятии соответствующих городов, но массовая кампания, подобная осенней 1918 г., началась летом 1919 г., когда белые войска перешли в наступление и начали очищать Украину от большевиков: последние торопились истребить в еще удерживаемых ими местностях все потенциально враждебные им элементы (действительно, украинские города дали белым массу добровольцев, перешло к ним и множество офицеров, служивших в красных частях на Украине). Перед взятием Киева добровольцами (31 августа 1919 г.) в течение двух недель было расстреляно несколько тысяч человек, а всего за 1919 г., по разным данным, 12–14 тыс. чел., во всяком случае только опознать удалось 4 800 человек [28] Мельгунов С. П. Красный террор, с. 47–48. .

В Екатеринославе до занятия его белыми погибло более 5 тыс. чел., в Кременчуге — до 2 500. В Харькове перед приходом белых ежедневно расстреливалось 40–50 чел., всего свыше 1000. Ряд сообщений об этих расстрелах появлялся в «Известиях Харьковского Совета». В Чернигове перед занятием его белыми было расстреляно свыше 1500 чел., в Волчанске — 64 [29] Красный террор в годы гражданской войны, с. 230, 258, 266, 254, 212, 255. . В Одессе затри месяца с апреля 1919 г. было расстреляно 2200 чел. (по официальному подсчету Деникинской комиссии — 1300 с 1 апреля по 1 августа), ежедневно публиковались списки в несколько десятков расстрелянных; летом каждую ночь расстреливали до 70 человек. Всего на Юге число жертв за этот период определяется в 13–14 тысяч [30] Мельгунов С. П. Красный террор, с. 49–50. .

Особенно массовый характер носили расстрелы, проводившиеся после окончания военных действий, особенно в конце 1920 — начале 1921 гг. в Крыму, где было уничтожено около 50 тыс. чел., и в Архангельской губернии, куда, помимо пленных чинов Северной армии ген. Миллера, вывозились арестованные в ходе массовой кампании летом 1920 г. на Кубани, сдавшиеся в начале 1920 г. чины Уральской армии и другие «контрреволюционеры».

Следует заметить, что во время Гражданской войны, и затем в 1920–1930-х годах большевики (к досаде их позднейших апологетов) отнюдь не стеснялись ни самого «красного террора», ни его «массовидности», а, напротив, как нетрудно заключить по их печати, гордились масштабом свершений в духе «того настоящего, всенародного, действительно обновляющего страну террора, которым прославила себя Великая Французская революция» (именно таким видел террор Ленин еще задолго до 1917 г. [31] Ленин В. И. ПСС., т. 16, с. 441. ), и оставляли после себя весьма красноречивые документы. Так, например, оправдываясь в обвинениях в недостаточном рвении, член Крымревкома Ю. П. Гавен писал члену Политбюро Н. Н. Крестинскому:

«Я лично тоже стою за проведение массового красного террора в Крыму, чтобы очищать полуостров от белогвардейщины (считаю нужным напомнить, что я применял массовый красный террор еще в то время, когда он еще партией официально не был признан. Так, напр., в январе 1918 г. я, пользуясь властью пред. Севаст. Военно-Револ. Комитета, приказал расстрелять более пятисот офицеров-контрреволюционеров). Но у нас от крас, террора гибнут не только много случайного элемента, но и люди, оказывающие всяческую поддержку нашим подпольным работникам… до сих пор я пытался освободить не более десяти человек, в то время, когда расстрелянных уже около 7 000 чел., а арестованных не менее 20 000 чел. И все же я в глазах тт. Бела Кун и Самойловой стал коммунистом, находящимся под влиянием мелкой буржуазии» [32] Бобков А. А. Разворот солнца над Аквилоном вручную. Феодосия и феодосийцы в русской смуте. Феодосия — Симферополь, 2008, с. 315. .

Сбор сведений о красном терроре начался еще во время Гражданской войны. Историк С. П. Мельгунов и еще ряд лиц, просматривая советские газеты, составляли картотеку имен расстрелянных и собирали иные материалы, на основании которых в эмиграции была издана книга «Красный террор в России» [33] Мельгунов С. П. Красный террор в России, 1918–1923 гг. Берлин, 1923. 2-е изд. — 1924. . В апреле 1919 г. при главнокомандующем Вооруженными Силами на Юге России была создана «Особая комиссия по расследованию злодеяний большевиков», которая, действуя в соответствии с дореволюционным Уставом уголовного судопроизводства, проводила опросы свидетелей и потерпевших, собирала вещественные доказательства, проводила эксгумации, опознания и т. д. Большой массив ее документов (280 дел) находится ныне в ГАРФ (ф. 470). Частично материалы комиссии были опубликованы за границей, а позже переизданы в России [34] Красный террор в годы Гражданской войны: по материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Под ред. Ю. Фельштинского и Г. Чернявского. Лондон, 1992. То же: М.: Терра — Книжный клуб, 2004. . Следует заметить, что, хотя в России документы самих репрессивных органов большевиков пока в основном недоступны, на Украине эти архивы рассекречены и уже нашли отражение в ряде публикаций [35] Абраменко Л. М. Последняя обитель. Крым 1920–1921 годы. Киев, 2005; Галиченко А., Абраменко Л. Под сенью Ай-Петри. Феодосия — Москва, 2006. .