Георгий Кнабе - Древний Рим — история и повседневность

Этот факт тоже принадлежит общественно-политической истории времени, или он замкнут в рамках частного быта и случаен? Если принадлежит, то чем доказывается их связь — связь общественно-политической эволюции послевоенных лет и фрака? Где гарантии того, что такое парадоксальное сближение не целиком произвольно? Ведь что ощущал человек, надевая фрак, прямо не документировано (если вообще можно документировать ощущения), и тем самым общественный смысл, обнаруживаемый нами в этом акте, не верифицируется.

Трудности такого рода могут быть существенно ограничены, а подчас и практически устранены за счет системного подхода к изучаемым явлениям, характерного для современной науки в целом. Фрак Пущина или Чацкого входит в два ряда связей — в "вертикальную" систему исторических преемственностей и в "горизонтальную" систему синхронных однородных явлений. Не бытовыми интерпретациями, а объективно документируемыми фактами русской истории являются рост дворянского свободомыслия после Отечественной войны, выход его в последующие годы за пределы узкого круга столичного офицерства, появление "витийством резким знаменитых" людей, видевших свой долг в служении родине на гражданском поприще, как следствие — их уход из армии и, значит, смена мундира на фрак, придание последнему, таким образом, внятного знакового смысла. Но фрак входил и в иной ряд также вполне документируемых фактов — распространение престижа университетского образования, рост журнальной литературы, усиление в обществе разночинного элемента, не связанного наследственно с военной службой. Вся эта штатская стихия явственно ощущалась и явственно противопоставлялась стихии мундирной, аракчеевско-николаевской, то есть также сообщала классической штатской одежде, фраку, отчетливое знаковое содержание. Принадлежность фрака в исследуемую эпоху к двум системным рядам документируемых фактов практически исключает возможность его произвольной интерпретации и делает его знаковый смысл, как и смысл других аналогично анализируемых бытовых явлений, своеобразной и острой, вполне объективной характеристикой исторической эпохи.

Каждому народу дорога его история, но мало какой, наверное, так ценил свое прошлое, как римляне. Нравы предков были для них наставлением, идеалом и нормой, а движение времени вперед, соответственно, — нарушением идеала и нормы и, следовательно, — утратой, разложением, порчей.

"Где же ваши умы, что шли путями прямыми В годы былые? Куда, обезумев, они уклонились?" [22] Слова эти приписываются Аппию Клавдию Слепцу, консулу 307 и 296 гг. до н. э., цензору 316–311 гг. Стихотворную форму, в которой они только и дошли до нас, им придал поэт Квинт Энний (239–169 гг. до н. э.). См.: Цицерон. Катон, или О старости, 16 (пер. В.О. Горенштейна). (В нижеследующих примечаниях ссылки на сочинения древних авторов оформлены следующим образом: имя автора (в краткой, наиболее употребительной форме) и название по-русски; там, где автор известен только по одному сохранившемуся произведению, название опускается; из следующих цифр первая означает самую крупную единицу текста — книгу: последняя — самую мелкую: параграф (для прозы) или стих (в поэзии); средняя цифра (там, где она есть) обозначает промежуточную единицу текста: номер главы или стихотворения. Так, Гораций. Оды, IV, 7,5 означает: Квинт Гораций Флакк. Оды, книга четвертая, стихотворение седьмое, стих пятый; Ювенал, VIII, 162–174 означает: Ювенал. Сатиры (другие произведения этого автора неизвестны), сатира восьмая, стихи со сто шестьдесят второго по сто семьдесят четвертый.)

"Меры, которые принимались в старину в любой области, были лучше и мудрее, а те, что впоследствии менялись, менялись к худшему" [23] Слова знаменитого правоведа эпохи ранней империи Гая Кассия Лонгина, произнесенные им в сенате в 61 г. н. э. См.: Тацит. Анналы, XIV, 43, 1.

Первое из этих суждений относится к IV в. до н. э., второе — к середине I в. н. э. Все четыреста лет уверенность, здесь высказанная, оставалась неколебимой.

"Новшества, противные обычаям и нравам наших предков, нам не нравятся и не представляются правильными",

— говорилось в сенатском постановлении 92 г. до н. э. [24] Сенатское постановление против наставников философии и риторики, начавших вести преподавание не только по-гречески, то есть доступное немногим, но и по-латыни, то есть обращенное к более широким слоям. Текст его сохранил писатель II в, н. э. Авл Геллий в своих "Аттических ночах" (XV, 11). Веком позже ему вторил Гораций: