А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Соответствовали ли лица, подвергнутые операции, контингентам, обозначенным в приказе, или их заместили люди, попавшие под репрессивный каток случайно, в силу служебного рвения сотрудников НКВД, подстегиваемого своими командирами?

Наконец, каковы были итоги операции? Добились ли власти социального оздоровления общества за счет удаления из него вредных элементов, или все вернулось к status quo ante?

Ответам на все эти вопросы и посвящена монография.

Структура книги соответствует ее замыслу. Она открывается главой о кулацкой операции на территории Прикамья: ее действующие лица, сценарии, технологии и итоги. В последующих главах реконструируется ход репрессий против рабочих, служащих, колхозников, священнослужителей. В особой главе рассмотрен ход операции в селе Кояново. Затем анализируется участие в операции партийных, советских и карательных ведомств. В итоговой части монографии формулируются некоторые выводы, касающиеся общего смысла кулацкой операции.

Мы благодарны директору ГОПАПО М. Г. Нечаеву, сотрудникам архива Т. В. Безденежных, Т. В. Бурнышевой, И. Ю. Федоровой за тесное и бескорыстное сотрудничество.

После XX съезда бывший сотрудник органов вспомнил на допросе, как в августе 37 года по коридору Свердловского управления НКВД волокли окровавленного секретаря Чусовского горкома ВКП(б) М. В. Мальцева, кричавшего:

«Что вы делаете, чекисты?» [28] Из протокола допроса Кривоногова Николая Николаевича. Г. Молотов. 31.08.1956 г. //ГОПАПО. Ф. 641/1. On. 1. Д. 13678. Л. 56. .

На этот вопрос вряд ли могли тогда ответить не только жертвы, но и исполнители московских директив. Ведь совсем недавно местные партийные вожди обладали иммунитетом по отношению к подчиненным им территориальным органам НКВД. Партийные генералы вместе с командармами индустрии были окружены почетом, их выход на люди был торжественным актом, насыщенным обрядовыми церемониями.

В один из будничных дней 1936 г. по Перми проследовала празднично украшенная автоколонна. Звучали оркестры. Тридцать отмытых машин — по всей видимости, весь исправный автопарк города — двигались строго на восток от железнодорожной станции к городу Молотово. Уличные зеваки, сбежавшиеся поглазеть на необычное зрелище, ожидали увидеть героев-летчиков или челюскинцев. Не случилось. В автомобилях сидели совсем другие люди. Сопровождаемый почетным эскортом, возвращался из сочинского курорта на место службы директор завода им. Молотова П. К. Премудров [29] См.: Из протокола заседания пленума Молотовского горкома ВКП(б). 27.3–1.04.1937 г. // ГОПАПО. Ф. 620. Оп. 17. Д. 53. Л. 20. .

Это событие, вскользь упомянутое в двух-трех документах, да и то составленных в следующем, тридцать седьмом году, тем не менее заслуживает, на наш взгляд, внимания историков, исследующих советскую эпоху. В нем обнаруживает себя одна из характерных черт социальной жизни в тридцатых годах: повсеместно организуемые номенклатурными работниками культовые практики. Под ними мы понимаем особые символические акты, выражающие отношения господства — подчинения. Особенность их заключается прежде всего в том, что они совершаются в соответствии с установившимся каноном, в котором в современных формах проявляются древнейшие социокультурные архетипы [30] О содержании культурных архетипов см.: Кабацкое А., Лейбович О. Социокультурный архетип: к определению термина // Временные координаты культуры. Пермь, 2006. С. 110–123. . Более того, воспроизводятся с учетом новых технических возможностей античные церемонии. Автоколонна, прогрохотавшая по тихому городу, вызывает в памяти не только чествование покорителей Севера в столичной Москве, но и триумфальное шествие по Риму победоносных полководцев.

Объектом культовых практик в тридцатые годы — и в этом их следующая особенность — является не только верховный вождь, но и другие лица, в том числе и директор крупного военного завода. Иначе говоря, мы наблюдаем дисперсию указанных практик по территориальному и ведомственному принципу. В исторических исследованиях, посвященных культовой тематике, в соответствии с партийной традицией преимущественное внимание уделяется культу вождя: его генезису, историческим корням и функциям [31] См.: Файнбург 3. И. Не сотвори себе кумира. М., 1991; Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996; Громов Е. Сталин. Власть и искусство. М.,1998; Осмыслить культ Сталина. М., 1989; Волкогонов Д. Сталин. М., 1992. . В этом есть смысл: культ Сталина был и продолжительней по времени, и более тщательно разработанным, он подвергался модификациям, в конечном счете, был более внушительным. Сотни статуй, тысячи бюстов, миллионы портретов, таблички на главных улицах и площадях. В «Алфавитном указателе» крупных населенных пунктов СССР за 1951 год содержится 76 упоминаний Сталина. За ним следуют В. М. Молотов (36 раз), Каганович (30), Ворошилов (25) [32] См.: СССР. Административно-территориальное деление союзных республик. М., 1951. С. 354–453. . В литературе встречаются указания на то, что сталинский пантеон был представлен многофигурной композицией, выстраиваемой вокруг главного действующего партийного божества: