А Кабацков - «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг.

Иное дело — Шелепин. Прежде всего он был благочинным, и сам не отрицал контактов с епископом Пермским Глебом Покровским и епископом Свердловским Петром Савельевым. Он лично знал всех священников своего благочиния («тихоновцев» и не только) и неоднократно встречался с ними. В своих показаниях от 17 августа, аутентичность которых не вызывает сомнений, Шелепин в числе знакомых служителей культа в Коми-Пермяцком АО назвал Тудвасева, Рукавишникова, Тиунова, Немчинова, Лобовикова, Пономарева, Швецова, Грамолина, Нечаева. Кроме того, примечательно, что Шелепин родился и вырос в Белоруссии, под Полоцком, а значит, вполне мог иметь связи в Польше.

Но и это еще не все. Николай Дмитриевич оказался человеком с секретом. Листая страницы дела, касающиеся его прошлого, мы с удивлением обнаруживаем, что в тех местах, где так или иначе упоминается причина высылки Шелепина из Белоруссии на Урал, возникает какая-то невнятица. Даже статья УК, по которой он был осужден, всякий раз называется другая. В обвинительном заключении названа ст. 74 УК БССР, но и это неправда. Правду мы нашли в «Справке по архивно-уголовному делу № 20496» от 13 января 1966 г., где сообщалось, что Шелепин «привлечен по делу в качестве обвиняемого по ст. 211 УК БССР за то, что, будучи спецосведомом органов ГПУ, расшифровал методы работы ГПУ» [526]. Был осужден на три года, которые отбывал сначала в Вишерских лагерях, затем на Майкорском заводе.

Все это делало его идеальным кандидатом на роль организатора контрреволюционного подполья в Коми-Пермяцком округе по линии церковников. Но на допросах этот сексот на покое повел себя странно. Протокол первого допроса в деле вообще отсутствует, вместо него подшиты собственноручные показания Шелепина. Вот фрагмент из них:

«У епископа Савельева Петра был в августе прошлого года, и визит продолжался не более часа. Он снабдил меня миром и получил 15 рублей, назначил священника Бахматова Федора к Захаровской церкви Кудымкарского района, в то время еще не закрытой и написал об этом нужную бумагу. Все это заняло 30–40 минут времени; затем он спросил меня, привез ли я обычные полугодичные взносы на содержание иерархии, и на мое заявление, что вносить 100 рублей в год от церкви обременительно, он сказал, что это ничуть не много и что деньги, которые к нему поступают, расходуются не только на содержание его и высшей иерархии, но на поддержку безработного бедствующего духовенства и вообще контрреволюционные цели, для чего, говорил он, имеется целая организация церковников; ни фашистской, ни повстанческой он эту организацию не назвал и предложил мне как члену духовной корпорации примкнуть к этому делу, к этой организации, и когда я выразил согласие, то поручил вербовать среди верующих благонадежных жертвователей на это дело» [выделено нами. — А. К.] [527].

Из показаний Шелепина видно, что ему действительно было предложено участвовать в организации своеобразной «черной кассы» духовенства и привлекать к этому делу других. Как говорится, будут деньги — высылайте. Вскоре арестованный священник поймет, что эту организацию следует именовать «контрреволюционной повстанческой организацией», и примет это правило номинирования. Но больше он ничего к своим показаниям не прибавит. В августе с ним будет работать сам Боярский, после его отъезда за Шелепина примется Игошев — и потерпит полное фиаско [528].

Стойкость Шелепина, однако, ничего не изменила в общей диспозиции следствия. 29 августа в деле «бродячего попа» намечается прорыв: начальнику ОКРО НКВД Беланову и легендарному оперативнику Кулипанову (у которого сознавались все и во всем) удалось сломить Пономарева и заставить его подписать сочиненную ими «сказку». Согласно обычной практике, машинописная копия этого протокола была вложена в следственное дело № 13836 [529].

Пономарев «показывал», что был привлечен в контрреволюционную фашистскую повстанческую организацию в октябре 1934 г. управляющим делами Свердловской епархии обновленческой ориентации Уфимцевым Иваном Николаевичем у него на квартире в Свердловске при канцелярии епархии.

Уфимцев сообщил Пономареву, что он является членом «Союза защиты церкви и России», объединяющего всех честно верующих, независимо от религиозных течений, и назвал имена 22 членов организации. «После перечисления указанных лиц, Уфимцев уверил меня, что в этой организации состоит все духовенство обновленческой ориентации, входящее в Свердловскую епархию. Тут же он указал, что в Свердловске существует так называемый „Объединенный церковнополитический центр“» [выделено нами. — А. К.] [530]. В состав этого центра, согласно «показаниям» Пономарева, входили: