Геннадий Мельников - В страну Восточную придя

таинственными сеансами, которые проводила в доме души не чаявшего в ней деда. Впрочем, дед был строгих правил и не знал, или делал вид что не знает о такой галиматье. Собиралась вся местная гвардейская Jeunesse d,oree1 и граф Воронцов-Дашков в том числе. Здесь Сергей Юльевич кивнул явно скучавшему, рассеянно слушавшему и томившемуся в ожидании чисто мужских развлечений графу.

- Весь ее спиритуализм, или вызывание духов, сводился к верчению стола, вызову духов давно умершее людей, чаще всего знаменитостей, вроде Наполеона Буонапарте или Петра Великого, звяканью чайной посуды в буфете, игре закрытого концертного фортепиано и нескромному женскому повизгиванию. Сеансы проводились в темноте, а любопытных собиралось множество.

- Отношения ее с мужем стали налаживаться, но тут опять заявился Митрович, вспыхнула былая любовь и они удрали в Киев. Там Митрович принялся петь в опере, и довольно неплохо, быстро изучив под ее руководством русский язык. Киевский генерал-губернатор князь Дондуков-Корсаков, служивший в свое время в Тифлисе и знакомый с юной Блавацкой, тотчас решил углубить знакомство, хорошо информированный о ее скандальной известности, но на этой почве у них с Митровичем произошли разногласия. А так как князь Дондуков в своих домогательствах оказался весьма настойчив, то Блавацкой и Митровичу пришлось из Киева удирать. Они объявились в 0дессе, где мы с братом в то время учились в Новороссийском университете. Блавацкая открыла здесь цветочный магазин, магазинчик искусственных цветов и фабричку чернил, чем и жила. Она часто приходила в гости к нам и вела с моей матерью долгие беседы. Это была уже пожилая, а может быть мне так казалось, женщина, но в ней чувствовался дух какой-то гениальности. Так, она, совершенно не учась, свободно говорила по-французски, на английском, немецком, сербско-хорватском, итальянском и не знаю еще на каких языках. Играла на многих музыкальных инструментах, да так, что с успехом давала сольные концерты на фортепиано в европейских столицах и служила капельмейстером у сербского короля в Белграде. Без малейшего затруднения писала длиннейшие письма стихами. И лгала. Лгала вдохновенно, творчески, совершенно не затрудняясь в выборе темы, деталей и подробностей. Да так цветасто, что даже мы, знавшие ее способности к фантазии и ничуть не верившие ей, сидели с открытыми ртами. И популярной на всю Россию она стала, когда напечатала у Каткова в "Русском вестнике" свои феерические рассказы "В дебрях Индостана". Да, но торговые ее предприятия прогорели, Митрович получил ангажемент в итальянскую оперу и уехал, забрав с собой и ее, в Египет, в Каир. В Средиземном море их пароход потерпел крушение и утонул, а вместе с ним погиб и Митрович, едва успев спасти свою Лорелею. Затем из Каира Блавацкая перебралась в Лондон и создала там теософическое общество, а для привлечения в него адептов отправилась в Индию, где изучила, или выдумала тайны индусских религий. Впечатления этой поездки и легли в основу ее рассказов "В дебрях Индостана". Вернувшись в Европу, она поселилась в Париже и стала главой всех теофизитов, приобретя мировую известность. А вскоре и умерла.

Видя, что слушатели разочарованы столь прозаическим описанием жизни властительницы дум, Сергей Юльевич решил позлатить пилюлю.

- В конце концов, если нужно доказательство, что человек не есть животное, что в нем есть душа, которая не может быть объяснена каким-нибудь материальным происхождением, то Блавацкая может служить этому отличным доказательством. В ней, несомненно, был дух, совершенно независимый от ее физического или физиологического существования. Вопрос только в том, каков был этот дух, а если встать на точку представлений о загробной жизни и что она делится на ад, чистилище и рай, то весь вопрос только в том, из какой именно части вышел тот дух, который поселился в Блавацкой на время ее земной жизни.

Но возмущенные сестры-черногорки все равно галдели, да и сестрички царица и супруга московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича явно были недовольны отсутствием всякой мистической таинственности в повествовании Витте. И для того, чтобы спасти положение и удержать мужчин, черногорки и притащили этого французика, как его, да, Папюса.

Папюс был дока по части затуманивания женских мозгов, да и не только женских, а вообще склонных к всяческой заумной дури, и начал с историй про колдунов и волшебников Франции времен Короля-солнца. Он пыжился, таинственно понижая голос, делая пасы руками, попросил выключить электрический свет и зажечь лишь одну свечу в канделябре, и от этого света его жирная короткая фигура с тонкими ручками и ножками отбрасывала на стену поросячье-паучью тень.