Геннадий Мельников - В страну Восточную придя

Однако и на пароходе и в городишке китайском Даляньване ему от некоторых новых друзей горько делалось.

Даляньвань, как инженер-изыскатель рассказывал, сперва предлагали Славороссией или Порт-Славься именовать, но потом образумились. Кто его знает, что произойти в дальнейшем может, как бы не оконфузиться. И решили Дальним назвать. Так оно и с китайским созвучно будет.

Партию изыскательскую на группки мелкие, человек по десять разбили, в каждой группке техник с теодолитом - трубкой бронзовой на трех ножках старшим, и пошли они трассу прокладывать. Техник у теодолита в раскоряку стоит согнувшись, а Андрей и его по группе товарищи вешки вершках в двадцати над землей ведут то вправо, то влево, пока техник "ставь" не скомандует. Тогда вешку кувалдой забьют на пару вершков и следующую, чтобы стояли они друг за дружкой и ровнехонько. Или кривую дугу вывешивали. Потом на место вешек колья ровные, ошкуренные, из леска ближайшего, в землю забивали.

Сперва китайцы, жители местные, молча наблюдали за этими их действиями, а потом, когда трассу пришлось вести через их дворики, огородики, поля, а то и через кумирни с божками, кладбища, крик подняли. Кричат громко, по своему, мужчины, женщины, дети малые, да со злобою; камнями бросаться начали, не до смеху. Уже конец мая был, начало июня, китайцы урожай ждут, а тут русские им убираться велят. Понять-то китайцев можно было, но, с другой стороны, и дорогу трассировать надо. Благо казаков с нагайками, шашками да ружьями прислали. Те не церемонились. Китайцы кричат, камнями кидаются, а казаки их нагайками, а то и пальнут в их сторону. Те разбегаются.

Ночевать в китайских фанзах располагались. Товарищи Андрея - люди решительные. Пинками хозяев на улицу вышвырнут, а если те сулеи дадут, то в уголочке хозяевам ночевать разрешат. Андрею с ними и противно было, и страшно. Напьются и ругаются. Или женщину захотят и давай к хозяйке приставать. И рассказы велись препохабные - где кто китайку изнасиловал, фанзу или кумирню ограбил, лавку разгромил, сулею или ханшин с полки в лавке без спроса взял и не заплатил ни копеечки, чоха по-ихнему, с дыркой квадратной посередине медной монетки.

Инженеры и техники запрещали буйствовать, самых дерзких рассчитать и выгнать стращали, но сами ночевали отдельно, не знали многого. А на просьбы Андрея утихомириться, на попытки робкие защитить китайцев обижаемых, его избили однажды, а потом и убить пригрозили свои же товарищи. Из Китая домой не уйдешь, доносить начальству тоже не принято. Да и знал он - нож воткнут в спину или горло перережут спящему.

ЖУН МЭЙ..Пекин

В шуан цзян - день осеннего равноденствия - двадцать третьего года Гуансюя (23.10.1897 г.) в Цзунли-ямынь пришла весть о том, что в Шанхайгуане убиты двое германских миссионеров. Ли Хунчжан ужасно встревожился.

- Правду говорят, - бормотал он, трясущимися руками вытирая обильный пот, выступивший на лице, - кончается веселье - приходит печаль, кончается радость - приходит горе. Он сразу же послал во дворец императрицы за Жун Мэй, с ее помощью надеясь умилостивить императрицу.

- Опять в шуан цзян, - всплеснула руками Жун Мэй, и сердце ее заныло от тягостных предчувствий. - Что же будет? Германцы доверятся нашему правосудию или потребуют руководствоваться старинным китайским обычаем: взял в долг верни, убил человека - заплати жизнью?

- Ох, нет, - дрожащим голосом ответил Ли Хунчжан. - Уж их то я знаю. В девятом году Тунчжи (1870 г.) в Тяньцзине были убиты двое миссионеров и сожжено французское консульство. Французы не удовлетворились тогда казнью восьми человек. Они требовали высшей меры для Тяньцзинского губернатора и огромного денежного вознаграждения. С тех пор аппетиты варваров значительно возросли. Их, ненасытных, не накормишь. Большие, ох, большие несчастья свалились на Поднебесную.

- Значит, надо спешить в Германскую миссию и убедить посланника, что местные власти и императорское правительство примут необходимые меры, порывисто вскочила Жун Мэй. - Может быть, там еще не знают о случившимся и не придадут происшествию большого значения.

- Надо, надо, Жун Мэй, - трясся старый Ли Хунчжан. - Вряд-ли это поможет, но принести соболезнования необходимо. Миссионеры не являются официальными представителями державы, в жизни всякое случается, может быть посланник трезво оценит происшедшее, - взбодрился было Ли Хунчжан. Но тут же опять осел мешком. - Нет, это бесполезно. Вспомни, в Берлине мы нанесли визит вежливости их старому канцлеру Бисмарку, и насколько он был высокомерен. Германцы давно зарятся на Шаньдун, их там сейчас развелось множество. Губернатор провинции доносит, что ведут себя германцы крайне бесцеремонно. Ох, беда, беда...