Александр Бестужев-Марлинский - Ревельский турнир

- Какой статный мужчина! - сказала, прищуриваясь, фрейлейн Луиза фон Клокен брату своему, когда неизвестный проезжал мимо.

- Какой жеребец! - воскликнул ее брат, - во всех статях, - даже и хвост трубою. Это картина - не конь. Крестец - хоть спи на нем, ноги тоньше, нежели у италиянца Бренчелли... и пусть меня расстреляют горохом, если он танцует не лучше фогта Тулейна... только что не говорит.

- Эту привилегию имеют только ослы, - с досадою подхватил Тулейн, который по случаю сидел сзади.

- Это я вижу теперь, - смеючись отвечал фон Кло-кен. - Но кто этот неизвестный удалец?

- Это Доннербац! - отвечали многие голоса.

- Неужели он так скоро успел просушить свою голову? Я оставил его за шестою бутылкою венгерского на завтраке у ратсгера Лида.

Между тем рыцарь подъехал к гермейстеру, склонил копье, низко-низко поклонился Минне - и вдруг поднял на дыбы коня своего, метнул его вправо и во весь опор поскакал к Унгерну. Все ахнули, боясь удара, но оп сразу и так близко осадил коня, что мундштук звукнул о мундштук...

- Что это значит? - с досадою произнес Унгерн, изумленный такою дерзостью.

- Если рыцарь хочет взять у меня урок в геральдике, - насмешливо отвечал неизвестный, - то брошенная перчатка значит вызов на бой.

- Рыцарь, я уже давно этою указкою выездил шпоры, и от ней не один терял стремена!

- Унгерн! мы съехались не хвалиться подвигами, а их совершать. Я вызываю тебя на смертный поединок.

- Ха! ха! ха! Ты меня вызываешь на смертный бой... Нет, брат, это уж чересчур потешно!

- Чему ты смеешься, гордец? Я тебя не щекотал еще копьем своим; берегись, чтобы за твой смех по тебе не заплакали.

- Лх ты, безымянный хвастун! Ты стоишь быть стоптан подковами моего коня.

- Наглец и пустослов! Поднимай перчатку или убирайся вон из турнира.

- Я выгоню тебя вон из света, безумец! - вскричал раздраженный Унгерн, вонзая копье в перчатку противника. - И также воткну на копье твою голову.

- Пощупай лучше, крепко ли своя привинчена. На жизнь и смерть, Унгерн!

- Это твой приговор... Поклонись в последний раз петуху на олаевской колокольне, - вы уж больше не свидитесь...

- А ты приготовь поздравительную речь сатане...

- Посмотрим, какого цвета кровь, двигающая этот дерзкий язык!

- Поглядим, какая подкладка у этого надутого сердца, - говорили рыцари, разъезжаясь.

И вот герольды разделили им пополам свет и ветер, сравняли копья, и труба приложена к устам для вести битвы. Привстав, склонясь вперед, все чуть дышат, чуть поводят глазами. Сердца дам бьются от страха, сердца мужчин от любопытства; взоры всех изощрены вниманием. Унгерн сбирает, горячит коня своего, чтобы сорвать с места мгновенно; садится в седло, крутит копьем. Незнакомец стоит недвижно, солнце не играет по латам, ни волос гривы его коня не шевелится...

Труба гремит.

Вихрем понеслись противники друг на друга - раз, два, и копьев как не было, но удар был столь силен, что незнакомец зашатался, упал на шею коня, и перья шлема смешались с султаном конским, и бегун понес его кругом ристалища. Громкие плески огласили воздух, дамы завеяли платками в одобрение Унгерна.

Таковы-то люди, таковы-то женщины: они всегда на стороне победителя.

- Славно, славно, земляк! - кричали ему ревель-цы. - Ты так крепко сидишь в седле, будто вылит из одного куска с лошадью.

- Едва ли это неправда, - примолвил Лонциус Бурт-неку, который ни жив ни мертв ждал развязки боя.

- Теперь он знает, каково рвать незабудки с копья Унгернова, прибавил другой.

- Я чай, у него в глазах сверкают такие звезды, что и во сне не увидишь, - сказал третий.

- Распечатай его наличник! - кричали многие.

Но рыцарь очнулся, и насмешки возбудили в нем новые силы. Так дымится и кипит вода от капли кислоты, - так вспыхивает умирающее пламя от немногих зерен пороху.

Снова, с новыми копьями, устремились рыцари навстречу: один с уверенностью в победе, другой с злобою мщения... Сразились, и Унгерн пал.

Разгорячен, спрыгнул с коня незнакомец и, наступив ногой на грудь полумертвого Унгерна, простертого в пыли, поднял его оплечье острием меча, направил меч в грудь и оперся на него.

- Ну, Унгерн, кто победитель?

- Судьба, - отвечал тот едва внятно.

- И смерть, если ты не сознаешься; кто победил тебя?

- Ты, ты! - отвечал Унгерн, скрежеща зубами.

- Этого мало. Ты отнял неправдою землю у Бурт-нека. Откажись от ней, или через минуту тебе довольно будет и той земли, которую теперь закрываешь телом. Да или нет?..

- Я на все согласен!