Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

Рассматривая цензуру конца 1820-х — первой половины 1830-х гг., нельзя не остановится на вопросе о Пушкине. Об отношениях Пушкина и Николая написано множество работ, сделано огромное количество докладов. То, о чем пойдет речь, выходит иногда за строгие рамки темы цензуры, хотя и связано с ней. Не следует забывать, что Николай — верховный цензор Пушкина, и всё, затрагивающее их отношения, как-то касается и цензуры. Поэтому заезженная тема «Поэт и царь», по моему мнению, должна найти отражение в курсе «Из истории…». Не только из-за того, что иначе в нашем изложении был бы существенный пробел, а и потому, что в её трактовку всё же можно внести некоторые уточнения.

Несколько огрубляя и схематизируя материал, его можно свести к двум концепциям: первая — революционизирующая Пушкина, сближающая его с декабристами; в ее русле написано большинство работ типа Нечкиной-Благого, социологизированного советского литературоведения. Согласно этой концепции, Пушкин — враг существующего порядка, поэт — революционер, единомышленник декабристов, атеист, враждебный властям, царю. Николай — жестокий и лицемерный монарх, всегда ненавидящий поэта, обманывающий его, стремящийся использовать Пушкина в своих своекорыстных целях, ни на мгновение ему не близкого, не вызывающего сочувствия. У разных исследователей эта тенденция проявлялась по-разному, с различной степенью социологизации. Но всё же тенденция была общей для советского литературоведения, определяя иногда выводы даже весьма почтенных ученых.

В торая концепция , характерная для многих дореволюционных работ, заметна и в ряде исследований конца XX — начала XX1 века. Она становится всё более модной и связана с «пересмотром ценностей», когда плюсы меняются на минусы и наоборот. Её пропагандируют многие современные известные литературоведы. Условно их можно бы назвать неославянофилами, хотя от славянофилов XIX века они отличаются (по-моему, не в лучшую сторону — ПР ). Как правило, они сторонники так называемой «русской идеи», противопоставления России Западу ( идея отнюдь не новая и вряд ли прогрессивная). PS. В настоящее время она становится вновь чуть ли не официальной — ПР .09.08.07. Поклонники второй концепции предлагают консервативно-религиозное, антизападное освещение деятельности Пушкина: он после середины 1820 гг., восстания декабристов, особенно в 1830-е гг., отказался от «грехов юности», от кощунственной «Гаврилиады» (некоторые считают, что он вообще не писал её; Брюсов при ее издании упоминал о такой версии), стал верноподданным, религиозно-православным, примирился с царем; царь искренне доброжелательно относился к Пушкину, оказывал ему всякие благодеяния, отношения между ними были хорошими, хотя и возникали отдельные столкновения. Появляется православно-народно-монархический Пушкин, враждебный западным писателям и мыслителям. Подобные тенденции ощущаются отчасти в очень хорошей, по моему мнению, книге А. Тырковой-Вильямс «Жизнь Пушкина», особенно во втором томе (1824–1837). М., 1998 (оба тома Тыркова писала в эмиграции, в Лондоне, а напечатала в Париже. Том второй в 1948 году). Особенно прямолинейно выражены такие тенденции во многих работах последних лет, например, в книгах, статьях, докладах В. С. Непомнящeго (см. «Пушкин. Русская картина мира». М., «Наследие», 1999, 544 с.).

Но вполне возможны решения, не укладывающиеся в схематические рамки ни первой, ни второй концепции. Это относится прежде всего к лучшим работам классического пушкиноведенья (Б. В. Томашевский, С. М. Бонди, М. А. Цявловский). Много ценного вышло и в последние годы, особенно в связи с юбилеем Пушкина. Большинство фактов, относящихся к моей теме, хорошо известны. Я ограничусь тем, что напомню о них, попробую их как-то систематизировать, с точки зрения того, что меня интересует. Надеюсь, что скажу и нечто новое, что предлагаемая часть курса будет не совсем безынтересной и бесполезной.

Прежде, чем перейти к изложению конкретного материала, напомню, что Николай I хорошо лично знал Пушкина, неоднократно встречался с ним, беседовал, читал его произведения. Напомню и то, что всесильный Бенкендорф, выполняя волю царя, регулярно переписывался с Пушкиным. Пушкина хорошо знают при дворе. С ним беседует царица, великий князь Михаил Павлович, Сперанский и пр. Для писателей того времени такая ситуация не характерна. Исключение — Карамзин и Жуковский. Но они не типичны. Они — придворные, воспитатели наследника, приближенные к царю. С Пушкиным — дело другое. Но степень внешней близости Пушкина с императором, двором тоже весьма велика.