Павел Рейфман - Из истории русской, советской и постсоветской цензуры

В связи со сплетнями о порке, находясь на грани самоубийства, обдумывая средства восстановления общественной репутации, Пушкин приходит к мысли об отъезде из Петербурга. Кстати подоспело весной 1820 года предложение от семьи Раевских провести с ними лето. Одновременно, стремясь перечеркнуть грязную сплетню, Пушкин весной 1820 г. начинает вести себя вызывающе. Даже доброжелатель и покровитель поэта А. И. Тургенев называет его поведение «площадным вольнодумством». Он активно распространяет свои антиправительственные стихотворения, читает их, собирая знакомых у себя дома, на квартире А. И. Тургенева (эпиграммы на Струдзу, возможно на Аракчеева). В театре Пушкин показывает приятелям портрет убийцы герцога Беррийского, Лувеля, с надписью «Урок царям». От Греча, бывшего на одном из таких чтений, об эпиграммах узнал В. Н. Каразин, который сообщил об этом Министру внутренних дел В. П. Кочубею. Тот доложил царю. Особенно заинтересовала Александра эпиграмма на Аракчеева (о ней стало известно, но текста ее не было). Петербургский генерал-губернатор М. А. Милорадович получает распоряжение достать тексты пушкинских стихотворений. За Пушкином установлена слежка. Один из чиновников тайной полиции, Фогель, безуспешно пытается подкупить дядьку Пушкина Никиту Козлова, чтобы тот показал бумаги барина. К этому времени поэт весьма отрицательно относится к Александру I: «Сказки. Noel» (1818 г.), «На Струдзу» («Холоп венчанного солдата», 1819 г.). Позднее, уже на юге, поэт продолжает писать эпиграммы на царя: «Двум Александрам Павловичам», «Воспитанный под барабаном». Естественно, вольнолюбивые стихотворения поэта не подавались в цензуру и не печатались. Но они распространялись в списках и были известны многим. Царь уже знал о распространении каких-то запрещенных стихов Пушкина, приказал начальнику Гвардейского корпуса князю И. В. Васильчикову достать их, через его адъютанта, Чаадаева. Пушкин послал Александру «Деревню» (1819). Тот поблагодарил Пушкина за добрые чувства, которые внушает его стихотворение.

После попытки подкупить Никиту Пушкин сжигает свои бумаги. Во время встречи с Милорадовичем он говорит тому об этом и предлагает записать по памяти уничтоженные стихотворения. Написал целую тетрадь, но вряд ли в нее входили наиболее одиозные эпиграммы. После допроса Пушкина Милорадович сделал доклад царю, подал ему написанную поэтом тетрадь стихов, но советовал ее не читать. Над Пушкиным нависла серьезная опасность. Царь разгневан. Возникает вариант суровой кары, ссылки в Соловецкий монастырь. На вопрос: «что сделал он с автором?» Милорадович ответил, что именем царя объявил ему прощение. Александр, видимо, недоволен, нахмурился: «не рано ли?», но, подумав, утвердил решение Милорадовича, не отказавшись от идеи ссылки, хотя и смягчив ее: «снарядим его в дорогу, под благовидным предлогом отправим служить на юг». И Пушкин был сослан в Одессу. В упомянутой выше книге Немировского говорится о множестве значительных лиц, просивших не наказывать строго Пушкина, начиная от вдовствующей императрицы Марии Федоровны, царствующей императрицы Елизаветы Алексеевны, директора лицея Е. А. Энегельгардта, начальника Гвардейского корпуса И. В. Васильчикова, многих других. Гарантом Пушкина стал Карамзин, поручившийся, что поэт обязывается в течение двух лет ничего не писать против правительства. С точки зрения исследователя, ситуация вообще была не слишком угрожающей, она даже, вероятно, не требовала таких активных действий защитников (31). Отправка на юг, разрешение на поездку с Раевскими не воспринимались друзьями поэта, самим Пушкином до весны 1821 г. как ссылка, серьезное наказание, изгнание (до истечения предполагаемого срока его южной командировки). Да и позиция царя в отношении Пушкина излагается Немировским как довольно благодушная: нет никаких данных, что именно император был инициатором продления южной ссылки. Вероятнее решение о том, что Пушкину не следует возвращаться в Петербург, приняли друзья поэта (38).

Исследователь, видимо считая, что материал хорошо известен, подробно не останавливается на том, какую роль в судьбе поэта на этом этапе сыграла ода «Вольность», написанная в конце 1817 г., на квартире А. И. Тургенева, из которой был виден Михайловский замок, где убили императора Павла. В оде ощущается влияние бесед с Тургеневым, лекций Куницына по «естественному праву» (см. выше). В ней нет революционных идей, которые приписывали Пушкину в советское время. Ода направлена против деспотизма, в том числе революционного. Главная идея ее — необходимость соблюдения законов, и для подданных, и для коронованных и некоронованных властителей. Эта идея в первую очередь иллюстрируется на материале Франции, судьбы Людовика XVI, событий французской революции, якобинского террора, Наполеона — порождения революции, ставшего императором. Всё это беззаконно, деспотично и в равной степени отрицается автором. Всё должно служить уроком царям, которых поэт призывает первыми склониться главой «под сень надежную закона»: «и станут вечной стражей трона народов вольность и покой». Концовка стихотворения органически вытекает из всего его содержания и вовсе не определяется какими-либо цензурными соображениями. Под этим содержанием вполне мог бы подписаться сам Александр, особенно в первые годы своего правления. Но всё же в оде речь шла об «уроках» царям, и их осмеливался давать Александру мальчишка, лицеист. Вспомним. как реагировали власти на сочинение Куницына. Тем не менее, все перечисленное вряд ли бы вызвало столь сильный высочайший гнев. Но… было одно но.