Анатолий Вассерман - Украина и остальная Россия

Так набрали только бытовую да сельскохозяйственную лексику: прочие дела обсуждались в городах, где речь куда ближе к литературной норме. Но этого хватило, чтобы создать у людей, не знакомых с языкознанием, впечатление существования трёх — велико-, мало- и белорусской — ветвей русского языка.

Дополнить словарь столь же «самобытным» синтаксисом не удалось даже самым заинтересованным языкотворцам. Любая синтаксическая конструкция, объявленная исконно бело- или малорусской, находит точное соответствие не только во многих диалектах, неопровержимо входящих в спектр русского языка, но и в литературной норме. Так, профессиональные украинцы гордятся звательным падежом. Орфографическая реформа 1904-го, введенная в действие в 1918-м, официально исключила его из русской грамматики. Но в реальной речи он бытует. Даже в двух формах. Возвышенная — из церковнославянского:

Разговорная же форма звательного падежа отличается от украинской только окончанием. Украинское — «-у»:

Русское окончание «нулевое»: «Гриш! Обедать пора!»

Политика не считается с лингвистикой. Так, в Галичине после Первой мировой войны остались лишь те русские, кто согласился признать себя частью свежепридуманного украинского народа: остальные либо погибли в австрийских концлагерях (из коих известнейший — Таллергоф: изданный в 1924-м четырёхтомник свидетельских показаний «Таллергофский альманах» впечатляет даже после ужасов Освенцима и Бухенвальда), либо ушли вместе с российской армией — Галичина несколько раз переходила из рук в руки. Большевики, доказывая миру свою приверженность дружбе народов, также создавали народы искусственно: за употребление русского языка в учреждениях Белорусской и Украинской ССР в 1920-е можно было утратить партбилет, попасть под увольнение или даже под суд.

Но все эти строгости не втиснули ни в белорусскую, ни в украинскую речевую норму ни один синтаксический элемент, качественно отличный от русской нормы. Нынешние попытки подменить украинский диалект галицким сами жители Украины воспринимают как насильственное внедрение инородного тела. Значит, бело- и малорусский — всё ещё диалекты русского языка. А живая бытовая речь — даже в самых заброшенных деревнях — ещё ближе к русской норме. И сами жители нынешних Украины и Белоруссии в подавляющем большинстве — русские, что бы ни думали по этому поводу их властители.

27.10.2008

В скромную площадь журнальных страниц удалось втиснуть далеко не все существенные подробности. Так, крепостное право в Царстве Польском формально отменено ещё при его формировании — сразу после наполеоновских войн. Но фактически там сохранялась основная часть старых польских порядков, куда более жёстких и разорительных для крестьян, нежели российские. Не разъяснил я и различий между синтаксисом — правилами построения фраз из слов — и морфологией — правилами построения слов из значимых частиц: в статье словом «синтаксис» охвачены оба эти уровня правил.

Есть и явная ошибка. Фразу «pirots carulize elatically», традиционно приписываемую Хомскому, фактически придумал Рудольф Карнап. Хомский для иллюстрации своих идей создал другой пример, бессмысленный не на уровне каждого слова, а на уровне фразы в целом: «colorless green ideas sleep furiously» — бесцветные зелёные идеи спят яростно.

Но всё это — мелочи по сравнению с главной концептуальной проблемой. И моё предварительное изучение, и бурное обсуждение публикации указывает: в современной лингвистике отсутствует единый надёжно работающий критерий отличения диалекта от самостоятельного языка. Существующие правила не только противоречат друг другу, но и внутренне противоречивы. То есть каждое конкретное правило может объявить диалектами языки, отличающиеся куда более, нежели иные языки, по этому же правилу разные — или же, наоборот, признаёт языки самостоятельными при различиях куда меньших, нежели для пары, признанной по этому правилу диалектами одного и того же языка.

Более того, многие критерии, признанные лингвистами, вообще используют не лингвистические факты, а внеязыковые и даже вненаучные обстоятельства.

Так, македонский диалект болгарского языка объявлен самостоятельным языком с тех пор, как Македония — западная часть Болгарии — вошла в состав Югославии (и даже сейчас — после распада федерации — Македония не планирует воссоединения с остальной Болгарией). Сербский язык, используемый православными (их обычно называют просто «сербы»), католиками (их зовут хорваты) и мусульманами (босняки), сейчас в Хорватии и республике Босния и Герцеговина официально именуется хорватским и босанским соответственно. Более того, после провозглашения полной независимости Черногории декларирован ещё и черногорский язык. Конечно, диалектов в сербском языке немало — но границы их распространения совершенно не схожи с нынешними государственными границами внутри когда-то единой Сербии.