Юрий Нерсесов - Как перевирают историю

Подчиняясь приказу, немецкая десантура, обиженная, что ей так и не дали ещё раз надрать Андерсу задницу, в полном порядке покинула позиции. После этого поляки гордо водрузили над опустевшими развалинами монастыря своё знамя и объявили себя победителями, обокрав наивных алжирцев и марокканцев.

В честь этой удачной пиар-акции поэт Феликс Конарский и композитор Альфред Шютц сочинили романтическую песню «Алые маки под Монте-Кассино», начинающуюся словами «Видишь эти руины на вершине? Там враг твой укрывается, как крыса». Можете на досуге подумать, кто туг больше похож на крыс. Немецкие десантники, пять месяцев оборонявшие монастырь от многократно превосходящих сил противника и оставившие позиции только по приказу командования? Генерал Андерс с компанией, которого Сталин и Черчилль три года выпихивали на фронт? Или польские историки, стырившие чужую победу с наглостью, которой может позавидовать великий прихватизатор земли русской Анатолий Чубайс?

Глава 3

Шестидесятилетие восстания в польской столице, пришедшееся на 2004 год, было отмечено столь пышно, что случайно прибывший в Варшаву инопланетянин мог бы поверить, что именно там решился исход Второй Мировой войны. Ещё круче смотрятся претензии к союзникам по антигитлеровской коалиции. Нет, вопли насчёт покаяния Москвы за «бездействие» советских войск в дни восстания как раз никого не удивили. И демонстративный отказ пригласить на торжества российских официальных лиц тоже для недавних кремлёвских шестёрок обычное дело. Но дальше почтеннейшую публику ожидало совершенно неописуемое зрелище, напоминавшее появление в казарме пьяных салаг, пытающихся застраивать матёрых дедушек.

В роли оборзевших салабонов выступили польские министры во главе с тогдашним премьер-министром Мареком Белкой. По словам пана Белки, извиняться за Варшаву должны не только тоталитарные москали, но и основатели парламентаризма — британцы. Мол, слишком мало помогали и не перебросили на своих еропланах польские части с западного фронта. Затем министр иностранных дел Чимошевич мимоходом пнул американцев, отдавших Польшу Сталину... Казалось, продлись мероприятие ещё немного, и каяться придётся Израилю (за преждевременное восстание евреев в Варшавском гетто), Франции (не поспешили подтянуть к Висле дивизию негров из Сенегала) и самому Господу

Богу (до сих пор не обеспечил каждого пана имением с холопами).

Не зная особенностей польского национального характера, можно было предположить, что, отмечая славный юбилей, премьер укушался до состояния, в просторечии именуемого его фамилией. Однако никакой белки, то бишь белой горячки, у главы правительства не наблюдалось. Несколько поколений предков, считающих весь мир своими должниками по жизни, просто вынуждали пана Марека выставлять себя законченным идиотом.

Регулярно восставая против петербургской монархии, гордые шляхтичи требовали не просто независимости своей страны, но и возврата к границам 1772 года — то есть, присоединения к Польше всей нынешней Белоруссии, Литвы, Западной Латвии и Центральной Украины. Даже та часть окружения Николая I и Александра II, которая искренне симпатизировала полякам и была готова предоставить им независимость, не могла пойти на такое. В итоге симпатии к повстанцам сменялись в российском обществе откровенной враждебностью, а власть, отправляя в Польшу очередную карательную армию, получала поддержку подавляющего большинства населения. Затем гонористое панство драпало, поддерживая штаны, аж до Парижа, где его быт воспел язвительный Генрих Гейне:

Сволочинский и Помойский —

Кто средь шляхты им чета?

Бились храбро за свободу Против русского кнута.

Храбро бились, и в Париже Обрели и кров, и снедь;

Столь же важно для Отчизны Уцелеть, как умереть...

В том же кабаке питались,

Но боялся каждый, чтобы Счёт другим оплачен не был.

Так и не платили оба...

Можем ждать героев краше,

Чем Шельмовский и Уминский,

Шантажевич, Попрошайский И преславный пан Ослинский.

Само собой, едва просвещённая Европа готовилась к войне с Россией, прототипы Сволочинского и Помой-ского наперебой бросались предлагать свои услуги, требуя взамен границ от Риги до Одессы и от Данцига до Венгрии. Именно на таких условиях обещал содействие Наполеону воспетый советскими историками предводитель польского восстания 1794 года Тадеуш Костюшко, но император от подобной наглости просто озверел. «Он просто дурак! — Брезгливо брезгливо бросил Наполеон министру полиции Фуше. — Надо предоставить делать ему, что он хочет, не обращая на него никакого внимания».