Мино Милани: Волчок

-- Волнуешься, Мартин?

-- Ну... Нет, профессор.

-- Тогда оставь в покое галстук и поправь лучше прическу. Волосы у тебя действительно в беспорядке.

В восторге и изумлении я пробормотал:

-- Вы -- великий человек, профессор!

-- Согласен, однако хватит комплиментов. -- Потом добавил: -- Зажги свет, Мартин. Прибор основан на одном довольно простом принципе, о котором, однако, никто прежде не подумал. Я рассчитал, что... -- тут он умолк, нахмурился и добавил: -- Я разговорился, а тебе, наверное, некогда меня слушать, не так ли?

-- Не совсем, профессор... Но мне помнится, вы хотели лечь спать.

Он улыбнулся, подошел к какому-то небольшому прибору, стоявшему на столе, заваленном инструментами, что-то потрогал, вытянул вверх короткую пластиковую трубку и спросил меня:

-- Эта трубка что-нибудь излучает, как ты думаешь?

-- Ничего не вижу.

-- Хорошо. Теперь надень очки, а я погашу свет.

Я исполнил его просьбу. Поначалу не видел ничего, но когда Чимней щелкнул выключателем, все, что было в комнате -- мебель, инструменты, книги, приборы -- все внезапно вырвалось из темноты, освещенное зыбким, красноватым светом. Предметы были видны вполне отчетливо, как будто освещались мощной яркой лампой.

-- Это... потрясающе! -- воскликнул я.

-- Посмотри на трубку, -- сказал профессор, --теперь видно?

Из трубки, точно плюмаж, поднималось вверх облако тумана. Казалось, его можно было потрогать. Я спросил:

-- То, что я вижу, профессор, это тепло? Инфракрасные лучи?

-- Совершенно верно, -- подтвердил он. -- Сними, Мартин, очки. Не знаю, смогут ли они помочь тебе, --проговорил он, включая свет, -- но больше мне предложить пока нечего. К сожалению.

-- Хорошо, профессор. Я буду держать вас в курсе дела. Спасибо.

Я вышел от него, неся в кожаном футляре очки. Мое сердце было преисполнено благодарности и страха. Что я увижу там, в метро? Увижу ли вообще что-нибудь? И... было ли там что-нибудь, что можно увидеть?

Я остановился у первого же телефона-автомата и позвонил Дегу.

-- У меня тут одна чертовски важная штука, дорогой мой, -- сказал я, -когда я ее...

-- Мартин -- прервал меня Дег. Голос его звучал глухо и взволнованно. и тут же зазвонили колокольчики тревоги. Я спросил:

-- Что случилось? Что-нибудь со снимками?

-- Приезжайте скорее, Мартин, пожалуйста. Скорее -- повторил он. -- Мне страшно.

Я бросился в машину и помчался к нему. Дважды пролетел на красный свет, обогнал кого-то на повороте, набрал целую коллекцию штрафов, зато пересек город в рекордном темпе. Дег ждал, прохаживаясь по тротуару. Завидев меня, он бросился навстречу.

-- Что произошло? -- с тревогой спросил я.

-- Пойдемте... Эти увеличенные снимки... Волчок --Мы вбежали в подъезд, он отпер дверь в квартиру, прошел на кухню, и, остановившись на пороге, торжественным жестом, указал:

-- Смотрите!

Огромные отпечатки были развешаны повсюду -- на стене, на шкафах, на доске. С некоторых еще стекала вода, другие еще не совсем просохли. Дег увеличил изображение волчка действительно до предела, если не сказать больше. Картинка получилась нечеткой, размытой -- она распадалась на множество черных, серых и белых точек, но благодаря этому передавала истинную сущность снятого предмета.

Я так и замер на пороге, рассматривая одну за другой все эти фотографии. Прошла минута. Две, пять минут...

Наконец, Дег проговорил:

-- Видите?

Ох, еще бы я не видел! Я видел перед собой большую машину, идеальную в своей рациональной компактной конструкции. Ясно видны были широкие металлические обручи, множество отверстий, похожих на выхлопные, сопла, и узкие, словно прикрытые веки, иллюминаторы. Мне показалось даже, что за мной кто-то наблюдает.

-- Что это, Мартин?

-- Это не волчок, -- ответил я, проходя в комнату. -- Это похоже на то, что мы называем... Ну да... На то, что мы называем летающими тарелками.

При этих словах меня охватил страх. Поначалу все мое существо возмутилось, прямо-таки восстало:

"Этого не может быть!" -- хотел было закричать я. Но в конце концов этот внутренний голос умолк. Я был вынужден отступить перед очевидностью.

Мы молча опустились на диван, не зная, что и сказать. Потом Дег поднялся, прошелся взад и вперед по комнате, пошевелил губами, словно собираясь, что-то сказать, но так ничего и не произнес.

Тогда я спросил его:

-- Что теперь будем делать?

-- Вот! Я то же самое хотел спросить. Что теперь делать?

-- Не знаю, -- ответил я и поднялся. -- Поеду в редакцию, разумеется. А впрочем, я знаю, что надо делать, -- добавил я, обращаясь скорее к себе, чем к Дегу. -- Конечно, знаю! Сегодня ночью я опять спущусь в туннель и, что бы ни произошло, узнаю, что там такое. Этот день, Дег, будет самым долгим в моей жизни.