Дмитрий Суворов: Все против всех. Гражданская война на Южном Урале

Такова неожиданная (и страшная) правда истории.

Но и у большевиков отношение к свергнутому императору не было столь однозначным, как это представляется теперь большинству людей. И сюда вмешивалась тайная политика. Как бы сейчас сказали — аппаратные, или подковерные, игры.

О трагедии в доме Ипатьева написано очень много. Кажется, мы знаем о ней практически все. Во всяком случае, что касается тех, кто убивал, и тех, кого убивали.

Как известно, отношение русского общества к Николаю II в феврале 1917 года было в целом отрицательным: не только левые, но и многие вполне респектабельные с точки зрения социальной принадлежности люди приветствовали «свержение тирана». Вспоминаю рассказ одной пожилой, ныне покойной, москвички, в прошлом помещицы, о том, как она и ее соседи по поместьям отреагировали на февраль: «Слава тебе, Господи, дожили до радости!» Причин для облегчения было много, но главная — грязные слухи, циркулировавшие вокруг Николая II, его семьи и ближайшего окружения в связи с Распутиным.

А также атмосфера таинственности, которая окутывала приватную жизнь царской семьи. Император и императрица не хотели делать достоянием гласности болезнь наследника и все, что с ней связано.

История эта давала пищу для самых невероятных измышлений и инсинуаций, чем великолепно пользовались все без исключения оппоненты Николая II. Нет нужды перечислять те политические и моральные (вернее, аморальные) клише, которые прилипли к Николаю, Александре Федоровне, Анне Вырубовой, Распутину и некоторым другим лицам, близким к царю. Важно, что общество воспринимало их как аксиому. Кстати, в советской литературе этот взгляд стал прямо‑таки каноническим. Вспомним характерные примеры из художественной литературы — «Заговор императрицы» А. Толстого, «Нечистая сила» В. Пикуля, фильм Э. Климова «Агония».

Мало кто знает следующее: в марте 1917 года, уже после отречения Николая II, Временное правительство создало Чрезвычайную Комиссию для расследования деятельности царя и его окружения. Секретарем этой первой ЧК (ирония истории!) был Александр Блок. Он принимал участие в допросах и много потом заносил в записную книжку. Благодаря этому мы можем узнать мнение великого поэта России о всех этих слухах.

Так вот, Блок записывает в своем дневнике результат расследований (вслед за самими членами этой ЧК): «Единственно, в чем можно упрекнуть Государя, — это в неумении разбираться в людях. Всегда легче ввести в заблуждение человека чистого, чем дурного. Государь был бесспорно человеком чистым». Яснее не скажешь. И подобные выводы Чрезвычайная Комиссия вынуждена была сделать, что называется, по всем пунктам. Разлетелась в прах легенда о зависимости политики Николая II от рекомендаций Распутина. Как выяснилось в результате исследования документов, большинство распутинских советов Николай реализовал с точностью до наоборот. Рухнули все без исключения эротические легенды о царице и Вырубовой. Последняя, к великому стыду допрашивающих, вообще оказалась девственницей. Наконец, как мыльный пузырь, лопнул и страшный образ Распутина — аморального чудовища, злого гения царской семьи, «святого черта». Так называлась книга о Распутине, написанная его злейшим врагом — иеромонахом–расстригой Илиодором, впоследствии сотрудником большевистской ЧК. В этой книге впервые был использован весь набор пропагандистских штампов о Распутине, ставший впоследствии хрестоматийным. Реальный облик Григория Ефимовича оказался совершенно иным, до сих пор непривычным для современного читателя. Чрезвычайно интересную, хотя и не всегда бесспорную информацию по этому поводу можно получить в книге историка О. Платонова «Жизнь за царя». В общем, Керенский мог с полным основанием заявить, ознакомившись с результатами работы комиссии: «Слава Богу, Государь невиновен!»

Другое дело, что Временное правительство, идя на поводу у массовых настроений и боясь потерять популярность, не опубликовало результаты работы комиссии. Настолько велик был пресс массового недовольства, и так хорошо пользовался этим главный оппонент Временного правительства — Петроградский Совет. Тем самым поток инсинуаций вместо плотины на своем пути (а опубликование отчетов комиссии, безусловно, сыграло бы такую роль) получил, по существу, «зеленый свет». Несомненно, это сыграло роковую роль в судьбе императора. Блок в те же дни записывал в дневнике: «Трагедия еще не началась… она будет ужасной, когда царская семья встанет лицом к лицу с разъяренным народом».