Виктор Петелин - Жизнь графа Дмитрия Милютина

Милютин, пользуясь различной информацией, читая секретные телеграммы из Белграда, Цетинье, Константинополя, Вены, понял, что идет какая-то закулисная игра, в которой славянские князья то договариваются с Россией, то затевают переговоры с Веной, а планы венского правительства недостаточно определенны, им уж очень хочется присоединить к своим владениям Герцеговину и Боснию, но опасаются, как бы не проиграть в войне, которая вот-вот разыграется в ближайшее время. А из-за этой дипломатической игры отношение России к славянам самое фальшивое.

Императрица Мария Александровна, внимательно следившая за событиями в Европе, не раз высказывала и Милютину, и князю Горчакову, что русская дипломатия не столь уж энергично действует в пользу славянского населения в Турции, такое отношение может повлиять и на императора. Милютин, вчитываясь в доклады послов, понял, что князь Горчаков полностью поддерживает графа Андраши, протестует против враждебных партий в Австрии, которые намерены раздуть славянский вопрос, чтобы Андраши сломал себе голову. Император полностью поддерживал позицию князя Горчакова и Милютина не допустить общего разгара войны на Балканском полуострове. Так и записал в дневнике Д.А. Милютин.

И тут же через несколько дней, 22 марта, 1876 года в понедельник, в том же дневнике Милютин записал: «В субботу получено из Берлина печальное известие о кончине Юрия Федоровича Самарина. Проездом чрез этот город, на возвратном пути из Парижа в Россию, он поместился в какую-то больницу, где ему была произведена хирургическая операция на руке, вопреки предостережениям парижских врачей. Говорят, что после этой опасной операции сделалась у него гангрена, от которой он и умер в самое короткое время (умер от заражения крови. – Ред. ). Жаль этого умного и даровитого человека; горячо преданный России, он был замечательный писатель и необыкновенно остроумный собеседник. Незадолго до смерти он отпечатал за границей последнюю, 6-ю, книжку своих «Окраин России» – издания, из-за которого он приобрел несметное множество врагов. Немцы Прибалтийского края ненавидели его за то, что он беспощадно изобличал их антирусские тенденции. Благодаря им же он прослыл в высших сферах либералом, человеком задорным, крайним славянофилом. В действительности же Самарин был далек от этой репутации. Он отличался редкой диалектикой, блестящей способностью вести спор о предметах самых разнообразных; выражался изящно на многих языках: по-немецки и по-французски говорил с такой же легкостью, как по-русски. Эта личность сохранится неизгладимо в памяти многочисленного кружка его приятелей и почитателей. Вчера и сегодня повсюду не было другого разговора, как о кончине Юрия Федоровича» ( Милютин Д.А. Дневник 1876–1877. С. 32).

В эти печальные дни Дмитрий Милютин был всецело поглощен событиями на Балканском полуострове. Вызвал генерал-лейтенанта Николая Николаевича Обручева, управляющего делами Военно-учетного комитета, и обсудил с ним о возможностях Военного министерства предпринять осуществление плана мобилизации русской армии в случае войны. Милютин и перед этим не раз касался этого вопроса, но сейчас наступал такой момент, когда должны были подействовать эти планы, разработка этих планов была недостаточно ясной. А главное – нужно ли это? Ведь внешнюю политику ведут госудрственный канцлер князь Горчаков и сам император.

25 марта, в четверг, Дмитрий Милютин предстал со своим очередным докладом Александру Второму. Взял для основательности своих предложений записку Обручева с конкретными разработками плана мобилизации. Но как только Милютин заговорил о планах мобилизации, Александр Второй тут же перебил его:

– Могу тебе сказать только одно, что я признаю войну в близком будущем невозможной и совершенно уверен, что мы избегнем ее.

Милютин почувствовал, что император говорит об этом чересчур самоуверенно и торжественно, как будто в Европе по-прежнему царили тишина и благоденствие.

– Если вы, ваше величество, так уверены в происходящих событиях, очень тревожных и непредсказуемых, то нужно ли нам составлять какие-нибудь планы мобилизации? И вообще, нужно ли нам в таких размерах и с такими громадными пожертвованиями готовиться к войне?

И тут Александр Второй, внимательно вглядываясь в лица цесаревича, великого князя Владимира Александровича и Милютина, тихо и прямо-таки таинственно сказал:

– Так я тебе открою то, что никому не известно, кроме меня, князя Горчакова и наследника. Только я прошу вас всех троих отнюдь не открывать никому того, что я скажу…