Вольфганг Фенор: Фридрих Вильгельм I

Лучший знаток прусской истории, Теодор Фонтане, будучи 27-летним молодым человеком, сочинил стихотворение о Фридрихе Вильгельме I и тут же, в первых строках, отмежевался от своего героя, не являвшегося «властителем его дум». Полвека спустя, в романе-завещании «Штехлин» (1897–1898), он писал о том же короле:

«Этот человек, удивительно вписавшийся в свое время и тогда же опередивший его, не был оценен достаточно высоко. Он не только упрочил королевскую власть, но и, что гораздо важнее, создал фундамент для новой эпохи. Разобщенность, своекорыстную раздробленность и произвол он заменил порядком и справедливостью».

Такой вывод — результат многолетних исследований и напряженных размышлений о Пруссии — едва ли был принят во внимание, в том числе и специалистами-историками. Всегда — и в XVIII, и в XIX, и в XX веках — Фридрих Вильгельм I, так называемый король-солдат, оставался фигурой негативной. И 300-летие со дня рождения Фридриха Вильгельма I (1988), и 250-летие со дня его смерти (1990) немецкое общественное мнение почтило великим молчанием. Масс-медиа не упомянули этого выдающегося человека ни в одной строчке, ни в одной минуте эфирного времени.

Впрочем, быть властителем — плохо уже само по себе. Сидящий «на самом верху», а тем более на троне, имеет плохую прессу ex ipso. Мир любит «ниспровергать», а кругозор лягушки временами выгоден. Разумеется, нового здесь ничего нет. Об этом уже писали (правда, более остроумно) публицисты Древнего Рима в III и IV веках после Рождества Христова, вплоть до Прокопия и Аммиана Марцеллина. Так меняются моды, а с ними и критерии исторических оценок.

Но прусский король-солдат всегда пользовался дурной славой. При всех европейских дворах смеялись над прусским «солдатом-дураком», великий Вольтер без обиняков называл его вандалом, король Англии Георг II, шурин Фридриха Вильгельма I, — «фельдфебелем на троне», собственная жена презирала, а старший сын ненавидел. Дочь Вильгельмина на века очернила его в «Байройтских мемуарах». А когда Фридрих Вильгельм I умер, берлинцы, обязанные ему очень многим, от радости танцевали на улицах и площадях.

Почти столетие единогласно вынесенный вердикт оставался неизменным. Сбитое с толку общественное мнение задавалось вопросом: как гениальный сын (Фридрих Великий) мог иметь столь грубого варвара-отца (Фридриха Вильгельма I)? Затем, в 1835 г., вышла биография короля-солдата, написанная неким доктором Фёрстером. Но кто ее прочитал? Пятью годами позже Куглер написал, а Менцель проиллюстрировал биографию Фридриха II, и в этом издании отец снова оказался в тени, отброшенной сыном. Мир однажды вынес приговор (то есть предубеждение), и надеяться на его отмену не приходилось.

Лишь в XX веке устоявшиеся суждения о Фридрихе Вильгельме I были пересмотрены (отчасти). Йохен Клеппер написал проникновенный роман «Отец», которым наслаждалась образованная ост-эльбская буржуазия. А широкие массы были немало удивлены, когда увидели в роли короля-солдата Эмиля Джаннингса (фильм студии UFA «Старый и молодой король»; сценарий: Tea фон Гарбо; постановка: Ганс Штейнхоф). Вот и все, пожалуй.

После 1945 г. быть пруссаком оказалось очень плохо. И надолго. Американцы, англичане, французы и русские, сообща или порознь спалившие в своих войнах куда больше чужих стран и народов, чем канувшая в небытие Пруссия, теперь вошли в роль наставников Германии. Давно не существовавшая Пруссия была «запрещена», а при этом, разумеется, в немилости оказался и Фридрих Вильгельм I. В начале 50-х гг. прошлого века старый добрый профессор Карл Хинрихс, лучший знаток эпохи короля-солдата, вместе со студентами Свободного университета Берлина приступил к изучению реестров советника по налогам Рейнхардта, то есть документов, запечатлевших поразительную социальную политику Фридриха Вильгельма I. Но общественное мнение и тогда сочло более выгодным для себя воинствующее незнание о короле-солдате.

И действительно, король-солдат Фридрих Вильгельм I был человеком ужасным. Оценивая властителя прошлого, следует спросить себя: «Если честно, хотел бы ты жить при нем?» Что касается меня, я бы в ужасе замахал руками и прокричал: «О нет, ни коем случае! Только не при таком драчливом короле!» Конечно, праздник, устроенный берлинцами при получении известия о смерти (да как они посмели!), не говорит об их утонченной вежливости. Но понять их все же можно. Современники короля-солдата действительно страдали от его жестокой натуры, от необузданной и первобытной свирепости этого монарха-берсеркера. [1] В древнегерманском языке словом «berserkr» назывался воин, одетый в медвежью шкуру (от beri, Bar — «медведь» и serkr — «одеяние»). — Примеч. пер. Более того: при виде Фридриха Вильгельма I и его палки они тряслись в буквальном смысле слова. Можно ли вообразить что-либо более унизительное для человека, чем животный, рабский страх?