В бытовом плане Куракин был также недоволен пребыванием на берегах Темзы, где ему было "холодно и голодно, а паче всего безденежно, или просто бедно". За восемь месяцев он прожил 6 тыс. годового жалованья и 10 тысяч своих денег. В этой связи любопытна одна дневниковая запись посла. Во время одного из приемов во дворце королева оказала ему честь играть с ним в карты. "За неполною мошной" он вынужден был учтиво отговориться.
В январе 1711 г., когда Куракин был в Лондоне, ему был пожалован посольский ранг. До этого в Англии и ранее в Ганновере он выполнял дипломатические поручения в качестве неофициального представителя, как тогда говорили - посланника "без характера".
В конце июля Куракин прибыл в польский город Ярослав, где в ту пору находились государь и посольская канцелярия. Он рассчитывал на определенный интерес к своей персоне, полагая, что его деятельность в Ганновере и Лондоне, приобретенные опыт и наблюдения в области международной политики заслуживают быть отмеченными. Однако неожиданно для себя встретил "прием холодный" со стороны канцлера Головкина и других деятелей из окружения Петра. Царь также далеко не сразу определился, как в дальнейшем использовать Куракина. Видя такую неопределенность своего положения, он даже хотел проситься в полк, который покинул два года назад.
Через Головкина Борис Иванович вскоре узнал о намерении Петра послать его во Францию. Но это назначение не состоялось. Снова неопределенность, тяготившая его деятельную натуру. В течение лета и осени 1711 г. он сопровождал государя в Карлсбад, присутствовал на свадьбе царевича Алексея с вольфенбюттельской принцессой Софией Шарлоттой Христиной в Торгау. Здесь осенью 1711 г. Куракин узнал о назначении его послом в Гаагу, где уже в течение многих лет в качестве российского резидента пребывал А. А. Матвеев. В условиях, когда кадровые возможности внешнеполитического ведомства были весьма ограничены и большинство резидентов являлись иностранцами на русской службе, пребывание в одном месте двух наиболее подготовленных дипломатов из русских трудно объяснить. Еще более странным представляется назначение их обоих представителями России на Утрехтском конгрессе.
Схожие сомнения возникли у Куракина. Отчасти их смягчил царский Указ, предписывавший Матвееву без совета с Куракиным "ничего не делать", равно как и другим представителям России при европейских дворах. В добавление к посольским делам князю поручалось организовать покупку кораблей в Англии и Голландии (специально посланный для этой цели Федор Салтыков с этим делом плохо справлялся), опекать российских навигаторов, стажировавшихся под руководством князя Львова в Голландии.
Все это, видимо, вызывало ревность Матвеева, о чем сообщает в своих записках Куракин: "Мне немалая была трудность с ним политически поступать и также дела делать" (более откровенные замечания в адрес Матвеева, видимо, скрываются в сентенциях на итальянском языке, к которому он прибегал в этом и подобных случаях).
С каждой почтой Куракин отправлял в Россию подробные донесения о ходе конгресса, который во многом определял расстановку сил в Европе и опосредованно затрагивал интересы России.
Окончание войны в Западной Европе осложнило положение России. После подписания мира державы, воевавшие за Испанское наследство, получили возможность активнее влиять на северные дела. Особенно настойчиво в этом направлении действовала Англия. Еще на конгрессе лорд Страффорд в беседе с русским послом недвусмысленно дал понять, что его страна не допустит завоевания и разорения шведской короны, несмотря на упорное нежелание короля вступать в переговоры о мире. Англия оказывала давление на Голландские Штаты, но последние, как заметил Куракин, "по обыкновенной своей тихости... неохотно в те дела вступают".
Используя наметившиеся между вчерашними союзниками противоречия, русский посол стремился нейтрализовать прошведскую активность своих английских коллег. Его своеобразным "союзником" в этом деле оказался Карл XII, отвергавший любые компромиссы. В июне 1713 г. Куракин доносил Головкину: "Английский двор, хотя намерение имел и имеет вступить в дела северные, но не может способу к тому сыскать... видя несклонность к миру короля шведского" [11] [11] Архив... Кн. VIII. СПб. 1899, с. 85.
.
После возвращения в 1714 г. Карла на родину Швеция вступила в открытый конфликт с Англией, захватывая ее торговые корабли, направлявшиеся в российские порты. Королевский "Каперский указ", узаконивавший открытое пиратство, не только ущемлял торговые интересы Англии, но крайне затруднял приток жизненно важных для морской державы товаров из России (лес, пенька, парусина).
Читать дальше