Ефим Морозов - Рассказы о котовцах

Весь плацдарм вокруг Божьей Горы гудел и вздрагивал, и казалось котовцам, что пресловутая гора того и гляди рухнет и провалится в преисподнюю.

И снова Якир выправил положение. Он бросил один из своих полков через лес к Божьей Горе в тыл противника. В это самое время на помощь котовцам еще раз примчались буденновцы.

Котовцы и конармейцы устремились вперед на рысях, бок о бок, и багровые штандарты полыхали над ними словно языки бушующего пламени.

- Не выйдет у шляхты затея с Кременцом! - воскликнул Ульрих, кивая на мощную лавину буденновцев.

- Что с воза упало, то пропало! - прокричал ему в ответ комиссар и, сдерживая коня, показал рукой на свою красную фуражку.

Комбриг понял комиссара. И оба они, сняв фуражки, заткнули их за пояса и пустили коней галопом.

Вряд ли где-нибудь еще пехота Якира, красные кавалеристы Буденного и Котовского дрались так упорно и яростно, как здесь, у ворот Галиции. Сражение длилось целый день. Божья Гора переходила из рук в руки.

И только к вечеру белополяки стали заметно сдавать и перешли к обороне. Они сомкнули свои расстроенные батальоны, укрылись, подобно гуситским таборитам, за обозными повозками и встретили атакующих ручными гранатами.

Кавалеристы спешились тогда, сдали лошадей коноводам и широким фронтом вместе со своей пехотой пошли в атаку. То мелкими перебежками, то ползком атакующие под ливнем свинца противника добрались наконец до вражеских "баррикад". Люди разметали повозки и, взорвав воздух тысячеголосым "ура", бросились на врага врукопашную.

Отлично экипированное и хорошо вооруженное отборное войско генерала Галлера, еще утром уверенное в своем превосходстве над разномастной пехотой Якира, не выдержало натиска красных. Офицеры растерялись, а жолнеры дрогнули и попятились. Вскоре нацеленная на Кременец масса пехоты и конницы противника очутилась на широкой и гладкой как доска равнине и обратилась в бегство.

Ульрих быстро оценил выгодность момента.

- Коноводов вперед!! - вскричал он зычным голосом и озорно поглядел на комполка Криворучко.

- Давно бы так! - потряс клинком, словно хворостиной, нетерпеливый Криворучко и подмигнул штабгорнисту.

Бригадный горнист Шурка Лавренюк, парень лет шестнадцати, тонкий и стройный, как камышовая трость, вскинул горн.

Звучно запела труба излюбленный сигнал котовцев, и коноводы быстро примчали лошадей из укрытия. Еще быстрее вскочили кавалеристы в седла и, рассыпавшись на рысях в лаву, широким наметом хлынули за противником...

Солнце уже коснулось горизонта, когда дорогу кавалеристам преградила обширная балка, на дне которой еще копошились удиравшие польские уланы.

- Стой! - вскричал Ульрих и показал в глубину балки. - Вот здесь и заночуем. Горнист, играй "отбой"!

К балке подскакал и осадил коня комиссар бригады. Он оценивающе поглядел на сочную траву, застилавшую лощину из края в край зеленым цветистым ковром, на быстрый ручей, протекавший там, и улыбнулся Ульриху.

- Подходящее место, - сказал комиссар. - И трава и вода, лучшего бивака не придумаешь! - Затем поглядел на непокрытую голову комбрига, на его растрепанные русые волосы и спросил: - А фуражка где?

Потерял, что ли?

- А твоя? - спохватился Ульрих, потрогав рукой голову.

Комиссар тоже поднял руку и, пригладив волосы, рассмеялся.

- Ну и денек выдался, - сказал комиссар. - Даже не припомню, когда еще было такое. - И, вытащив свою фуражку из-за пояса, расправил ее и надел.

Мимо проезжал Иван Ксенофонтов, отделенный командир из взвода Яблочко. Его здоровенный кудрявый чуб закрывал весь лоб и низко нависал над глазами.

- И ты, казак, потерял фуражку? - улыбнулся Ульрих Ксенофонтову, подмигнув комиссару.

Ксенофонтов придержал коня, и его молодое, смуглое, с румянцем во всю щеку лицо расплылось в добродушной улыбке.

- Невелика потеря, товарищ комбриг, - тряхнул своим великолепным чубом Ксенофонтов. - Ретивые уланы с большого драпа штаны потеряли, вот это конфуз! - И Ксенофонтов показал рукой в конец оврага.

- А где ты их видишь? - спросил Ульрих и, приложив ладонь козырьком ко лбу, прищурился.

Ксенофонтов пристально поглядел в конец оврага, но там уланов и след простыл.

- Тьфу ты, пропасть на них, - сплюнул Ксенофонтов, - только что топтались там, и уже нет их! Страсть, до чего проворные!

Поглядев на Ульриха и комиссара, Ксенофонтов откинулся в седле, вытащил из-за пояса помятую красную фуражку, хлопнул ею по ладони и по-казачьи, круто набок, надел на кудрявую голову...