Юрий Темиров - Энциклопедия заблуждений. Война

Однако заблуждались те, кто поверил искренности стремления большевиков к «справедливому демократическому миру, миру без аннексий и контрибуций». Особенно сомнительным в этом контексте выглядит воспетое апологетами ленинской внешней политики такое ее «достижение», как Брест-Литовский мирный договор со странами Четверного союза, прежде всего с Германией, подписанный в марте 1918 года. Как утверждают авторы «Истории Коммунистической партии Советского Союза», «дальнейшие события показали, что ленинская линия в борьбе за мир была единственно правильной». А правильной она была потому, что «позволила отступить в порядке, дала возможность подготовиться к отражению новых нападений империалистов».

Так что же принес Брестский мир России? И какими на самом деле были мотивы действий большевиков? Россия находилась на грани экономической катастрофы и практически не имела боеспособной армии. Можно согласиться с тем, что это не самые лучшие условия для продолжения войны. Однако трудно представить, что потеря громадных территорий, в том числе таких богатых, как Украина, способна улучшить экономическую ситуацию. Не будем также забывать о роли большевиков в разложении российской армии. К тому же весьма малоубедителен и тезис о полученной благодаря Брестскому договору «мирной передышке». Просто вместо войны внешней на первый план выходит война внутренняя, гражданская. Нельзя отнести к успехам и международную изоляцию, одной из причин которой было заключение сепаратного мира со странами германского блока.

На этом фоне приобретения «перехитренной» большевиками Германии более очевидны. Восточный фронт прекращал свое существование, и часть немецких дивизий можно было перебросить на запад, где в апреле 1917 года совсем некстати в войну вступили Соединенные Штаты Америки. К месту оказалась продовольственная и сырьевая база, полученная в Украине. Кроме того, Россия должна была возместить убытки, понесенные частными лицами — подданными держав Четверного союза, и предоставить Германии выгодные торговые и пошлинные льготы на отдельные виды товаров.

Неудивительно, что «единственно правильную ленинскую линию в борьбе за мир» весьма неоднозначно восприняло российское общество. Не будем говорить об оппонентах большевиков — с ними все ясно. Сторонники подписания мира не чувствовали себя уверенно и среди товарищей-коммунистов. За продолжение войны в конце 1917 — начале 1918 года высказывалось большинство партийных организаций Москвы, Урала, Украины, Сибири. В высшем руководстве партии резко негативную позицию в отношении мирного договора заняли такие авторитетные большевики, как Троцкий, Бухарин, Урицкий, Бубнов. Против заключения мира выступал и Всероссийский съезд по демобилизации армии, проходивший в Петрограде с 28 декабря 1917 года по 16 января 1918 года.

Забегая вперед, отметим, что, когда немецкая армия начала наступление по всему фронту и советское руководство было готово принять немецкие условия, никто из представителей Советского правительства не хотел, чтобы его имя связывали с «позорным» мирным договором. После возобновления германского наступления Троцкий ушел в отставку. Отказались ехать в Брест-Литовск Иоффе и Зиновьев. Наконец возглавить делегацию, направлявшуюся в Брест, согласился только Сокольников, да и тот заявил, что делает это только в порядке партийной дисциплины. Вместе с Сокольниковым в состав делегации вошли Чичерин, Петровский, Карахан и в качестве консультанта Иоффе. 3 марта 1918 года советская сторона подписала мирный договор. Но в соответствии со сложившимися в мировой практике правовыми нормами мир не считался установленным, пока договор не ратифицировали представительные органы (в послереволюционной России их функции выполнял Всероссийский съезд советов) обеих подписавших его сторон. Так вот, IV Всероссийский съезд советов согласился утвердить подписанный правительством мирный договор только после того, как Ленин пообещал, что договор будет носить формальный характер и после небольшой передышки война с Германией будет возобновлена.

Таким образом, перед большевиками стояла дилемма: либо подписать «позорный» мир и сохранить власть, либо продолжать «революционную войну» с Германией и поставить сохранение власти в собственных руках под серьезную угрозу. Здесь необходимо сделать одно уточнение. Лидеры большевиков были далеки от нравственных мучений по поводу сепаратного мира и предательства союзников, Бухарин и компания переживали за судьбу германской и мировой революции. «Левые коммунисты» (так Ленин определил группировку противников мира) прямо связывали перспективы мировой революции с продолжением мировой же войны (в соответствии с известной формулой «чем хуже, тем лучше»). Ленин в очередной раз демонстрировал холодный практицизм, исходя прежде всего из необходимости сохранения власти. «При таком положении дела, — расчетливо рассуждал Ленин, — было бы совершенно недопустимой тактикой ставить на карту судьбу начавшейся уже в России социалистической революции только из-за того, начнется ли германская революция в ближайший срок».