Александр Родимцев - Под небом Испании

– Разрешите познакомиться?

Я протянул руку и неожиданно почувствовал в своей ладони сложенную бумагу. Разжал пальцы, в ладони лежал железнодорожный билет на уходящий через пять минут поезд.

– Торопись, – шепнул парень и пошел вдоль перрона.

– Как зовут? – крикнул я ему вдогонку.

Он то ли не расслышал, то ли пожелал остаться безымянным. Едва я успел впрыгнуть в вагон, как паровоз дал протяжный гудок и состав медленно отошел от перрона. Открыл дверь в свое купе и от неожиданности остановился: у окна за столиком сидел тот самый парень.

– Входи, чего растерялся!

– Вместе поедем?

– Видно будет, – загадочно улыбнулся попутчик.

Я забросил на полку чемодан, присел на диванчик. За окном убегали назад пригородные платформы, станционные буфеты, перегороженные полосатыми шлагбаумами переезды, маленькие речушки, не убранные с полей копны сена, будочки железнодорожных обходчиков.

Меня всегда интересовали обходчики, стоящие с флажком у своих будочек. Я люблю всматриваться в их лица. Ведь каждый по-своему несет службу. Один с ленцой прислонился к шлагбауму, пытаясь показать, что ему все безразлично. Но не получается. Каждый поезд, проходящий по вверенному ему участку, – событие. А другой и скрывать этого не хочет. Он стоит по стойке «смирно», словно главнокомандующий, который принимает парад. Пройдет поезд, уплывет повисший над будочкой белый дымок, и обходчик снова останется один. О чем он думает, о чем мечтает?

– Будем знакомиться? – перебил мои мысли незнакомый парень.

– Попробуем.

– Петр Николаев.

– Александр Павлов.

Мы рассмеялись. Каждый понял, что говорит свою ненастоящую фамилию.

– Доброволец? – спросил я Петра.

– Он самый. Не мог дома больше сидеть, – ответил он. – Помнишь?

– Еще бы! Давно просился, да вот только теперь отпустили.

– Меня тоже долго мариновали.

– Семейный? – Мне захотелось ближе познакомиться с ним.

– Жена, два бутуза ползают. А у тебя?

– Дочка. Под стол пешком ходит.

За разговорами незаметно летело время, спать не хотелось. Поезд убежал от звездной ночи, и неожиданно для нас в вагон вполз серый рассвет. Состав остановился на небольшой станции, и мы увидели скромную вывеску: «Ст. Негорелое». В купе вошли таможенники, попросили документы, внимательно просмотрели их. Все оказалось в порядке. Они пожелали нам счастливого пути.

Здесь мы пересели в вагон прямого сообщения до Парижа. Теперь наш путь лежал через Варшаву, Берлин, Дюссельдорф, Кельн…

Девушка-проводница, вошедшая в наше купе, предложила газету. Я отказался, ссылаясь на незнание польского языка. «Да она на русском», – настаивала проводница. Мы купили газету. Это был орган русских белоэмигрантов, проживающих в Польше. Пестрые, броские заголовки привлекали внимание. Графиня Перковская публиковала свои воспоминания о Петербурге. Барон Невельский соглашался продать достойному преемнику коллекцию русских лаптей. На последней страничке помещена короткая информация о мятеже в Испании, о добровольцах, пробирающихся через Пиренеи. Автор, пожелавший остаться неизвестным, призывал сверстников кровью, пролитой в Испании, искупить вину перед Родиной, получить разрешение вернуться домой.

Доброволец! Это слово не сходило со страниц газет всего мира. Мы все видели себя на передовых рубежах, в окопах Мадрида. Но как пробраться в Испанию? Ни для кого не было секретом, что проникнуть через Пиренеи нелегко. Многие добровольцы должны были проезжать через Германию и Италию, подвергая себя огромной опасности. Другие переходили границу без паспортов и без всяких виз. Часто им приходилось прятаться в товарных вагонах, в трюмах пароходов, идти пешком ночами, скрываясь от полиции.

В Киеве, Москве, Ленинграде, Свердловске тысячи людей, отправляясь утром на работу и читая свежие газеты, повторяли: «Но пасаран!» Не выходила эта фраза и у меня из головы. Несколько раз обращался я к командованию с просьбой послать в Испанию. Ответа долго не было. И когда я уже было совсем решил, что не удастся поехать добровольцем, меня вызвали к комдиву Урицкому. Это было 11 сентября 1936 года. Я только что вернулся с тактических занятий, усталый и сердитый. Дежурный по полку Саша Собакин остановил меня в проходной: «Командир и начальник штаба находятся на совещании у командира бригады. Тебе приказано завтра к 17 часам прибыть…» Он назвал улицу и номер дома.