Михаил Бойков - ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ

Галлюцинации сменялись потерей сознания и тяжелым, утомляющим сном. Теперь энкаведисты, почему-то, спать мне не мешали…

В одну из ночей стойки Кравцов вытащил меня, полусонного, из шкафа. В комнате было десятка полтора молодых парней в форме НКВД. Возглавлял их какой-то тип из начальства, толстый и важный, в больших роговых очках, с выхоленным лицом советского барина и бородкой лопаточкой. В руках он небрежно вертел школьную указку.

Кравцов поставил меня на середину комнаты, но я… не упал — мои ноги как бы вросли в доски пола.

Поглаживая бородку-лопаточку и указывая на меня своей школьной палочкой, толстяк заговорил напыщенным тоном партийного лектора:

— Товарищи! Прошу обратить серьезное внимание на этого подследственного. С нашей научной точки зрения, и особенно для вас, как для будущих теломехаников, он довольно интересный подопытный субъект. Это, так сказать, индивидуум средней сопротивляемости и силы воли. Поэтому и срок стойки определен для него также средний. Он почти созрел для признаний и через 10–12 часов будет совершенно обезволен… Кстати, взгляните на его ноги. Они похожи на ноги слона, не правда-ли?

Все уставились глазами на мои ноги. Я, опустив голову, смотрел тоже и не узнавал своих несчастных конечностей. Они были толсты, как два бревна. Чудовищными карнизами повисло мясо над туфлями. От давления распухшего тела все швы туфель полопались, а брюки внизу разорвались в нескольких местах.

— Данный подопытный субъект, — продолжал толстяк, — может довольно долго простоять так, без поддержки. Это явление вызвано тем, что тяжесть его тела переместилась в ноги. Чтобы он упал, надо его толкнуть.

— Неужели, товарищ профессор? — вырвалось у одного из парней в форме.

— Смотрите сами, — сказал названный профессором и ткнул меня в грудь указкой. Не сгибая колен, я бревном повалился на пол. Вокруг раздались возгласы удивления.

Все это вызвало у меня приступ злости. Мне хотелось ругать этих "студентов" НКВД и их "профессора" самыми последними словами, но мой язык с трудом поворачивался во рту. Даже на ругань у меня нехватало сил! Я хрипло выдавил из себя лишь одну, оскорбительную для энкаведистов, тюремную кличку:

— Лягавые! "Профессор" живо повернулся ко мне.

— Вот видите, товарищи. Он еще не совсем обезволен и даже способен ругаться. Что должен, в таком случае, сделать теломеханик? Точно рассчитав время, в течение ближайших часов стойкой обезволить подопытного. Это главное, товарищи. Помните, что стойка — один из самых эффективных методов воздействия на человеческий организм! Например, у Зиновьева и Каменева московские теломеханики вырвали стойкой все признания необходимые для судебного процесса. Тухачевский выдержал целый ряд методов физического воздействия, но после стойки признался в таких преступлениях, которые ему и не снились…

Толстяк шагнул к шкафу, стоявшему рядом с моим.

— А теперь, товарищи, перейдем к следующему экспонату. Откройте этот шкаф, товарищ Кравцов! Так… Здесь вы видите девушку 18-и лет, физически крепкую и с отличным здоровьем. Она стоит четвертые сутки, но даже румянец не совсем сошел с ее щек. Пройдет много времени, прежде чем она будет приведена в обезволенное состояние. Вообще, самое выносливое животное в мире — это женщина в тюрьме. Она вроде кошки. Вот на допросе кажется, что женщина совсем умерла. Но стоит теломеханику перетащить ее на другое место, как она оживает…

— Кто эта девушка? В чем ее обвиняют? — спросил один из слушателей.

— Какая-то колхозница. Определенного обвинения ей не предъявлялось. В шкаф она поставлена исключительно с опытной целью. Для того, чтобы теломеханики могли наглядно изучать постепенный процесс умирания на стойке молодого и здорового организма женщины…

Слова "профессора" прервал плачущий женский голос. Из шкафа высунулась растрепанная фигура женщины с лицом залитым слезами. Она тихо и отчаянно простонала сквозь слезы:

— Отпустите меня! Я не хочу умирать!.. Не хочу…

Молодые энкаведисты переглянулись. На лицах некоторых промелькнуло что-то вроде сострадания. "Профессор" нахмурился и сделал знак Кравцову. Теломеханик равнодушно, как вещь, втолкнул девушку в шкаф и закрыл дверь. Приглушенное рыдание еще раз донеслось оттуда. В словах толстяка, обращенных к его слушателям, зазвучала угроза:

— Чувству жалости нет места в деятельности теломеханика. Запомните это раз и навсегда. В моей практике бывали случаи, когда самих теломехаников жалость приводила на стойку… Для вас должно быть абсолютно безразлично, кто подвергается вашей обработке: колхозник или член политбюро ЦК партии, иностранный шпион или рабочий-стахановец, женщина или ребенок. Ваша единственная цель — методами физического воздействия сломить силы и волю подопытного. И больше ничего… Вы меня поняли?