Михаил Бойков - ЛЮДИ СОВЕТСКОЙ ТЮРЬМЫ

— Брось процинские штучки! Этот номер не пройдет. Ты не одиночка, а групповой каер (Контореволеционер). Признавайся, кого завербовал!..

Пронин всегда говорит о советской власти и большевистской партии в ядовито-насмешливом тоне, с издевкой и руганью. Его рассуждения часто вызывают в камере ожесточенные споры. Коммунисты, еще не потерявшие надежд выхода на свободу и возвращения в лоно своей партии, до хрипоты спорят с «вечным сидельцем», стараясь оправдать все, даже самые грязные, действия ВКП(б) исторической необходимостью, классовой борьбой, строительством коммунизма и тому подобными, весьма туманными доводами.

Победителем из этих споров, обычно, выходил Сергей Владимирович. Его обвинения партии и власти во всевозможных грехах перед народом были логичны и неотразимы.

Однажды в камере разгорелся спор о том, есть-ли в наше время среди членов партии идейные коммунисты, идеалисты, так сказать, чистейшей воды. Коммунисты заявляли, что есть и много. Пронин утверждал, что когда-то были, но «под мудрым руководством отца народов все перевелись или выведены в расход».

— Идейных коммунистов начали сажать в тюрьму еще при жизни Ленина, — говорил Сергей Владимирович. — Помню, в 1923 году, их в московских тюрьмах вдруг появилось очень много: герои гражданской войны, бывшие подпольщики, красные партизаны, члены общества политкаторжан. Не сажать их было нельзя. Они жизнь и кровь не жалели ради осуществления таких прекрасных, по книжкам, идеалов, а когда партия начала осуществлять эти идеалы на практике, то получилась невероятная дрянь… Да, что вам рассказывать? Вы «счастливую жизнь» на воле больше меня видели. Ну, вот. В конце концов идеалисты поворотили носы от «идеальной дряни» и кинулись в оппозицию. А за это, сами знаете, прямой путь в тюрьму…

— Неверно! Передергиваете! Клевета! Вражеская вылазка! — загалдели коммунисты.

— Вы не орите, — остановил их Пронин. — Крик не доказательство. Фактами докажите, что я неправ.

— Мало-ли, что было при Ленине, — заговорил Гудкин. — Ну, там оппозиция, правые уклонисты, левые загибщики, оппортунисты. В общем, враги. Потому их и сажали. А вот, как партией начал руководить товарищ Сталин…

— И что же? — вопросом перебил его Сергей Владимирович. — Все коммунисты, при Сталине, превратились в идейных и он, никого, из них не сажает?

— Не все, но многие. Есть и будут, упрямо твердил Гудкин.

Уж не вы ли идейный? — насмешливо прищурился Пронин.

— Что? Молчите? Да любой из вас, коммунистов, в этой камере пусть только попробует заявить, что он идейный. Такого я по косточкам разложу, все его партийное нутро наизнанку выверну. Теперь идейных нет. Всех Сталин перевел или же перевоспитал на свой лад. Вы стали шкурниками, карьеристами, мошенниками. Партийный билет называете хлебной книжкой. Вы — паразиты на теле народном. Сталину только такие и нужны. Других не требуется.

— Ну? Кто из вас идейный?

Коммунисты угрюмо молчали. Внезапно, из угла камеры раздался громкий и твердый голос:

— Не меряйте всех на свой аршин!

— Кто это там возражает? — обернулся на голос Сергей Владимирович.

— Я! Член партии с 1917 года.

Из угла камеры выдвинулся старик, остриженный по-тюремному «наголо» и в совершенно необычайном для тюрьмы одеянии. Он был одет в летний костюм курортника с пляжа: сетчатая рубашка без рукавов, трусики, тапочки и круглая тюбетейка; на плечах белый китель внакидку.

Это был Жердев, один из руководителей строительства системы водохранилищ и оросительных каналов Северного Кавказа. Его арестовали на пляже одного санатория в Сочи, где этот крупный коммунист отдыхал от своих партийных трудов. При аресте ему не дали одеться и прямо с пляжа погнали под конвоем в тюремный вагон.

В нашу камеру Жердев пришел позавчера. Два дня он молча прислушивался к спорам заключенных, а теперь и сам вмешался в разговор. Это случилось так неожиданно, что даже Пронин замолчал от удивления.

— Товарищи!.. Нет, вы мне не товарищи, — со злобной горячностью заговорил Жердев, сделав презрительный жест в сторону Пронина. — Вы с преступным равнодушием слушаете клеветнические измышления этого… этого трижды презренного, разложившегося, звероподобного антисоветского агитатора. Вместо того, чтобы заклеймить его и ударить ему по рукам, вы, притупив свою классовую бдительность и окончательно потеряв пролетарское чутье, примиренчески относитесь к нему. Это позор, товарищи! Какие же, после этого, вы коммунисты? Нет! Вы или враги народа или мягкотелые социал-предатели. Не успев присмотреться к нашей советской тюрьме, уже начали хныкать и переходить в лагерь контрреволюции,