Луис Фишер - Жизнь Ленина

В тот же день, 7 декабря, Ленин послал свою фотографию с надписью Карлу Штейнмецу, известному специалисту по электротехнике из фирмы «Дженерал Электрик» в Скенектеди. Штейнмец 16 февраля 1922 года обратился к Ленину с пожеланиями успеха и выражениями «восхищения удивительной работой по социальному и промышленному возрождению, которую Россия выполняет при тяжелых условиях». Ответное письмо Ленин написал между 2 и 10 апреля: «Я должен признаться, к стыду моему, что первый раз услышал Ваше имя всего только немного месяцев тому назад от тов. Кржижановского… Он рассказал мне о выдающемся положении, которое Вы заняли среди электротехников всего мира». Далее Ленин писал о растущем во всех странах мира числе «представителей науки, техники, искусства, которые убеждаются в необходимости замены капитализма иным общественно-политическим строем». Штейнмеца Ленин благодарил за предложение «помочь России советом», но отмечал, что, «так как отсутствие официальных и законнопризнанных отношений между Советской Россией и Соед. Штатами крайне затрудняет и для нас и для Вас практическое осуществление Вашего предложения, то я позволю себе опубликовать и Ваше письмо и мой ответ, в надежде, что тогда многие лица… помогут Вам… осуществить Ваше намерение помочь Советской республике» {1064} . Более чем через полгода после этого обмена письмами Ленин послал Штейнмецу свой портрет. Под ним кто-то написал бесхарактерным писарским почерком, под диктовку Ленина, следующие слова: «Глубокоуважаемому Чарльзу Протеусу Штейнмецу, являющемуся одним из немногих исключений в объединенном фронте представителей науки и культуры, противопоставляющих себя пролетариату. Я надеюсь, что последующего углубления и расширения бреши, пробитой в этом фронте, не придется долго ждать. Пусть пример русских рабочих и крестьян, держащих свою судьбу в своих руках, послужит поддержкой американскому пролетариату и фермерам. Несмотря на ужасное последствие военной разрухи, мы продолжаем идти вперед, хотя и не обладаем и одной десятой тех огромных ресурсов для экономического строительства новой жизни, которые уже много лет находятся в распоряжении американского народа».

Под этими, написанными рукой неизвестного, словами стоит энергичная подпись самого Ленина: «Москва, 7. XII. 1922. Владимир Ульянов (Ленин)» {1065} .

Ленин требовал дисциплины от других и от самого себя, но умерить свой аппетит к работе не мог. Со 2 октября, когда он вернулся в Москву из Горок, оправившись после первого удара, и до 16 декабря он написал 224 письма и записки, принял 171 человека (125 приемов), председательствовал на 32 заседаниях и совещаниях СНК, СТО, Политбюро и комиссий. Этот список далеко не полон, утверждает секретарь Ленина Л. А. Фотиева. Она не упоминает о трех публичных его выступлениях. «7 декабря. Владимир Ильич пришел в кабинет в 10 часов 55 минут утра. В 11 часов началось заседание Политбюро. В. И. в нем участвовал до 2 часов 20 минут, после чего ушел домой. Вечером пришел в кабинет в 5 часов 30 минут, говорил по телефону с И. В. Сталиным и дал ряд поручений секретарю. В 6 часов 15 минут В. И. ушел домой, а затем уехал в Горки, забрав с собою бумаги по текущим делам» {1066}

В тот же вечер, из Горок, он по телефону продиктовал записку управделами и секретарю СНК: «Все бумаги, присылаемые мне из ЦК, записывать в особой книге самым кратким образом, с тем чтобы запись была бы телеграфным стилем не больше трех строк. Если будет какая-либо неясность или неточность в бумаге (по типу вопросов: чего хотят, сколько просят, на что жалуются, чего добиваются), то за таковую неточность отвечаете вы» {1067} .

Он собирался работать в Горках.

После того как Ленин ушел с заседания Политбюро, было принято решение о «разрешении бывшему члену меньшевистского ЦК профессору Н. А. Рожкову проживания в Москве». Ленин узнал об этом на другой день. Вне себя от злости, Ленин дал волю никогда не угасавшей в нем ненависти к меньшевикам и немедленно настрочил записку Зиновьеву и продиктовал письмо Сталину по поводу Рожкова.

Рожков, видный историк, был когда-то большевиком, но, находясь в сибирской ссылке, порвал с Лениным, а в 1917 году присоединился к Временному правительству Керенского. После кронштадтского восстания он оставил партию меньшевиков, решив всецело посвятить себя научной деятельности. В частных разговорах он высказывал надежду на то, что Россия постепенно придет к демократическому социализму. Ленин Рожкову не доверял. «Ни капельки не подозреваю Вас в пристрастии к Рожкову, — писал он Зиновьеву. — Ни капельки! Но по сути дела очень боюсь: он соврет сколько угодно, хотя бы и в печати. Соврет, и мы будем обойдены. Вот чего я боюсь. У них лозунг: ври, уходи из партии, оставайся в России. Вот о чем надо подумать и поговорить» {1068} .