Константин Романенко - Спасительный 1937-й. Как закалялся СССР

Но кулак мог хозяйствовать только за счет эксплуатации своих односельчан и при наличии частной монополии на рынке. Поэтому в условиях отсутствия экономического диктата не все трудпоселенцы желали «копаться в земле». В начале 1938 года 142311 из них работали в тяжелой промышленности системы Наркомтяжпрома: в Свердловской, Новосибирской, Челябинской, Иркутской, Ленинградской и других областях. И лишь 63 926 трудпоселенцев в это же время были заняты в лесной промышленности системы Наркомлеса. Трудно сказать, сколько раскулаченные «нарубили леса», а вот «наломать дров» они могли много.

Примечательно, что если на конец 1931 года «в целом было выслано 1803392 кулаков и членов их семей, в действительности в местах расселения проживало лишь 1421380 человек. На 1 июля 1938 года на учете Отдела трудовых поселений ГУЛАГа НКВД числилось 997329 чел., проживавших в 1741 трудпоселке. Помимо раскулаченных, в это количество входили и десятки тысяч люмпенизированных элементов, выселенных к 1938 году из крупных городов и из погранзон.

Куда же делись еще 424 тысячи? В основном бежали. По данным Земскова, «только с 1932 по 1940 г. из «кулацкой ссылки» бежали 629042 чел., а было возвращено из бегов только 235120. Причем в некоторых районах «кулацкой ссылки» количество бежавших превысило число остававшихся в трудпоселках». Так, в конце 1938 года специальная комиссия НКВД, обследовавшая трудпоселки в Архангельской области, установила, что из 89,7 тыс. состоявших здесь на учете трудпоселенцев, 38,7 тыс. находились в наличии, а 51,0 тыс. числились в бегах.

Массовые побеги начались еще в период коллективизации — уже в 1932 году из 1317032 находящихся в местах высылки бежали 207210 человек, в 1933 году из 1142044 бежали 215856. В это же время шел процесс их освобождения. Только как «неправильно высланных» в 1934–1938 годах из высылки было освобождено 31515 человек, а 33565 — передано на иждивение. Тысячи из них были освобождены «в связи с направлением на учебу, вступлением в брак с нетрудпоселенцами и по другим причинам».

Чтобы вернуть «целинников» в места поселения, определенные шаги предпринимала милиция. Уже с марта 1933 года, главным образом, в западных и центральных районах начались разнообразные чистки больших городов и приграничных территорий от социально опасных и деклассированных элементов. В мае 1933 года только в одном Томске собралось около 25 тыс. «москвичей, ленинградцев, сочинцев и т. д.». Но активного розыска беглецов обычно не велось; коменданты трудпоселков объявляли их розыск лишь в том случае, если им случайно удавалось узнать, где проживают бежавшие.

И для 395 тысяч беглецов началась жизнь в подполье, часто с фальшивыми документами. Причем многие беглые кулаки не просто оседали в деревне, терроризируя колхозников. Создавая криминальные структуры, являвшие собой гнезда вредительства и коррупции, они сращивались с аппаратом районных советских и даже партийных органов, вредя колхозному строительству изнутри. Однако власть не могла заниматься «вечным» вылавливанием беглецов.

Поэтому, начав разработку акции по ликвидации в стране «шпионско-диверсионной базы», Ежов не снял с повестки дня задачу по зачистке криминализированных слоев населения. Ее цели были определены в оперативном приказе НКВД № 00447 от 30 июля «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов». В документе указывалось:

«Материалами следствия по делам антисоветских формирований устанавливается, что в деревне осело значительное количество бывших кулаков, ранее репрессированных, скрывшихся от репрессий, бежавших из лагерей, ссылки и трудпоселков. Осело много и в прошлом репрессированных церковников и сектантов, бывших активных участников антисоветских вооруженных выступлений. Остались почти нетронутыми в деревне значительные кадры антисоветских политических партий(эсеров, грузмеков, дашнаков, мусаватистов, иттихадистов и др.), а также кадры бывших активных участников бандитских восстаний, белых, карателей, репатриантов и т. п.

Часть перечисленных выше элементов, уйдя из деревни в города, проникла на предприятия промышленности, транспорта и строительства. Кроме того, в деревне и городе до сих пор еще гнездятся значительные кадры уголовных преступников — скотоконокрадов, воров-рецидивистов, грабителей и др., отбывавших наказание, бежавших из мест заключения и скрывающихся от репрессий.

Как установлено, все эти антисоветские элементы являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах и совхозах, так и на транспорте и в некоторых областях промышленности».