Василий Немирович-Данченко - Скобелев

- Ваше высокоблагородие! - обращается он к офицеру, тоже раненому.

- Чего тебе?

- Чего бы мне ответить получше великому князю, когда он спросит меня? заботится раненый...

За своих Скобелев всегда стоял горой... Их участь положительно была больна ему. Эта армейская молодежь, беззаветно верующая в дело, беззаветно смелая, стала для генерала семьей, даже ближе семьи, если хотите.

- Я их не брошу и не оставлю никогда, - говорил он... - Они все на моей душе теперь... Так работать, как они, - почти невозможно.

- Ну, им и отличий больше!.. - замечали другие при этом... - Будет с чем домой вернуться.

- Ну, что ж. Кто из них и останется целым, вернется домой, что толку? Какая у них будущность? Папенек, маменек, титулованных родственников нет. Самые счастливые выйдут из службы с пансионом в 350 рублей или попадут в становые пристава... А ведь какая это честная и даровитая молодежь!

И действительно, близ Скобелева и типы вырабатывались совсем особые.

Вот, например, хорошо образованный солдат. Он не хочет держать офицерского экзамена. Почему бы, думали вы?

- Разве позорно быть солдатом? По-моему - это великая честь, я и остаюсь им.

Штаб, канцелярия скобелевской дивизии - в ста шагах от неприятеля, дни и ночи жили в траншеях. Писаря под огнем!.. Я уже в "Годе войны" рассказывал много об этом, теперь поневоле приходится повторять многие из этих эпизодов.

Вот, например, вольноопределяющийся рядовой Иванченко. До войны за год он был воспитанником классической гимназии в Москве. Ему только что наступило 15 лет, когда, увлеченный сербским делом и зная, что его так не отпустят, он бежал от греков и латинян, без паспорта пробрался через австрийскую границу для того, чтоб в Лемберге узнать об окончании войны. Что ему было делать? Назад возврата нет, да и семья примет крайне не ласково. Мальчик еще, он принимается за сельские работы, поступает к какому-то русину и в поте лица зарабатывает хлеб свой. Потом он попадает в Румынию к нашим старообрядцам. Они его делают у себя учителем русского языка. Дают ему избу, кормят, дело идет так хорошо, что у Иванченки оказывается уже тележка и лошадь. В это время начинается война с турками. Иванченко продает все, продает телегу, лошадь и определяется добровольцем-солдатом в румынскую армию. Вместе с румынами он участвует в гривицких делах, ходит в секреты, наконец, там ему становится невтерпеж. Румынские офицеры так грубы со своими солдатами, что наши армейцы идеал вежливости сравнительно с ними. Притом же Иванченке, как добровольцу, отпускается не пища, а по франку в день, и притом отпускается на бумаге, а не в действительности. Не умирать же с голоду. Явился в 16-ю дивизию к Скобелеву.

- Я есть хочу! - обращается он к генералу. - Возьмите меня к себе в дивизию.

- Ну, вот что, я вам дам денег, отправляйтесь к родным домой.

- Значит, тогда прощайте.

- А что так?

- Потому что я драться хочу более, чем есть... Останусь в таком случае с румынами.

- Что же мне делать с вами?

- Возьмите к себе.

- Да как же взять-то? Ведь вы числитесь в румынских войсках.

- Вашему-ству стоит только захотеть.

Тот его и определил в Углицкий полк. С полком мальчик неразлучен и в траншеях, и на турок ходит, и с солдатами недавний классик чувствует себя как нельзя лучше... Его очень любили и берегли. Встречается опять со Скобелевым.

- Ну, послушайте, миленький... Я вас хочу домой отправить. К родным.

- Они меня не примут.

- Я вам дам средство кончить курс. Назначу вам стипендию.

- А я сбегу все-таки и опять сюда... Ведь из классической гимназии Скобелевым не выйдешь.

Так его Скобелев и оставил в походе...

Еду я раз со Скобелевым по Брестовцу - навстречу офицер. Истомленный, усталый...

- Ваше-ство... Послан к вам.

- Обедали?..

- Нет... Послан к вам...

- Ну, едем обедать сначала...

- Помилуйте, я весь оборван!..

- У меня дам не будет.

После третьей Плевны идет Скобелев по Бухаресту. Поравнялся с офицером... Худой, в пыли весь, все старо на нем, отрепано...

- Какого полка?

Тот сказал.

- Что же вы здесь делаете?..

- Обедать приехал... Наголодались мы на позиции-то...

- Где же вы обедать будете?

- Да... не знаю... Совался я... Дорого, помилуйте... Невозможно даже... Да и как войдешь-то... в хороший ресторан стыдно и показаться...

- Вот еще. Чего же это стыдиться? Трудов да боевых лишений?.. Пойдем со мною.

Берет того под руку, ведет к Брофту, угощает... Рекомендует знакомым.

Сытый и довольный выходит офицер... Придя домой, в жалкий отелишко, где остановился, - застает пакет от Скобелева.