Мухаммед ал-Карахи: Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахи о дагестанских войнах в период Шамиля

Сочинение Мухаммеда Тахира по негласному закону зачислялось в разряд «крамольных мусульманских книг».

Цензура зорко следила за содержанием литературы, издаваемой в «мусульманских» типографиях Темир-хан-шуры, Бахчисарая, Казани, Оренбурга и др. Ни в одной из этих типографий «Блеск дагестанских шашек в некоторых шамилевских битвах» печататься не мог. Этому сочинению суждено было и впредь тайно от властей и от цензуры ходить по рукам ученых и грамотеев, кропотливо переписывавших копии с копий и разносивших их по горским аулам покоренного Дагестана.

После Великой Октябрьской социалистической революции интерес к сочинению Мухаммеда Тахира [12]еще больше усилился среди горцев Дагестана. Освободившиеся под руководством советской власти от гнета царских колонизаторов и их приспешников и верных слуг — шамхалов, ханов, беков и мулл — народы Дагестана хотят знать свое прошлое, хотят знать историю борьбы своих отцов и дедов за независимость и свободу, хотят видеть во всей полноте истинные облики своих народных героев, суровых, непоколебимых борцов против угнетателей и колонизаторов, учиться на их примерах мужеству, борьбе и любви к своей родине. Одним из таких наиболее видных героев был Шамиль, 25 лет возглавлявший горцев, яростно и упорно сражавшихся за свободу, которую они отныне получили навсегда.

Память о Шамиле еще жива не только в устных рассказах, поэмах, легендах и песнях, но и в воспоминаниях ряда стариков, лично знавших Шамиля и участвовавших иногда вместе с ним в его походах. [2] В 1939 г. Ц. О. «Правда» сообщала: «В ауле Элистанжи Веденского района живут 166-летний Гунакбай Гезиев и 147-летний Хансимурад Дадаев. Оба они лично знали народного героя Шамиля. Гунакбай Гезиев и Хансимурад Дадаев состоят членами колхоза им. Сталина» (Ц. О. «Правда», № 44/7729, 14 февраля 1939 г., Современники Шамиля).

Сочинением Мухаммеда Тахира, как единственным местным источником, наиболее полно и подробно излагающим военную деятельность Шамиля, начинают, еще более чем раньше, интересоваться не только специалисты-историки, но и широкие круги местных читателей.

Ознакомление идет двумя путями: с одной стороны, по-прежнему снимаются копии с копий рукописи на арабском языке; [3] В Дагестанском научно-исследовательском институте истории языка и литературы, в г. Махачкала, хранится копия с рукописи Мухаммеда Тахира, снятая в 1929 г. с другой стороны, предпринимаются попытки перевести сочинение на русский язык. [13]

Первый путь широкого развития не получил. Арабский язык, бывший до революции единственным в Дагестане письменным языком, постепенно отходит на задний план. С первых же дней установления советской власти в Дагестане бурно развернувшееся культурное строительство захватило и многие бесписьменные языки населяющих Дагестан народов. Оформлялись грамматические нормы, вырабатывался алфавит, появлялись книги на местных языках (кумыкском, даргинском, лезгинском, татском и др.). Бывшие «медресе» и «худжры» при мечетях, в которых раньше происходило обучение детей арабскому языку и чтению Корана, были заменены советской школой, где обучение производится на местных и русском языках. Арабский язык, вместе с мусульманской религией, постепенно выходит из обихода и сохраняется только в очень узких кругах стариков и начетчиков, среди которых еще до сих пор продолжает иногда бытовать на равных правах с местными языками. [4] В 1939 г. в г. Махачкала я имел несколько встреч с одним из таких начетчиков — Абдуррахманом Казиевым. Он в совершенстве владеет арабским языком и ни слова не говорит по-русски. Всю свою переписку Казиев ведет только на арабском языке, причем, следуя, очевидно, старой традиции письма свои излагает в цветистых стихах и рифмованной прозе. Но таких стариков-начетчиков единицы, а сочинением Мухаммеда Тахира начали интересоваться массы, причем главным образом молодежь, совершенно не знающая арабского языка.

Второй путь до сих пор также не привел к желательным результатам. Русский язык, бывшей для горцев Дагестана до Великой Октябрьской социалистической революции языком поработителей и угнетателей, естественно, широкого распространения не получал. Им владели в какой-то мере феодальная верхушка, городские богатеи, купцы и все те, кто так или иначе был связан с русскими или находился на службе у царского правительства. [14]

Основные же трудящиеся массы горцев, наряду с ненавистью к поработителям — царским чиновникам и «кафирам», презирали и русский язык. Они его не знали, он для них был языком угнетателей, «проклятых» и «неверных».