А Немировский - Откуда пошел, как был организован и защищен мир

И снова несколько дней спустя собака завыла, а потом залаяла. Теперь на камнях лежали близнецы. Неразлучные в жизни, они и ушли из неё вместе. Потом упал и не поднялся Арджуна, за ним - Бхима.

Старший из братьев шел к своей цели, ощущая за спиной дыхание и взгляд собаки, последнего живого существа в мире ледяного безмолвия.

Внезапно впереди выросла огромная фигура Индры.

- Боги приветствуют тебя, Юдхиштхира, - промолвил Индра торжественно. - Следуй за мной на небо.

- Я пойду за тобой, если ты разрешишь идти и ей, - сказал последний из Пандавов, показывая на собаку.

Индра молчал несколько мгновений, словно бы онемев от этих дерзких слов, но затем проговорил:

- Это невозможно. Собаке нет места на небе.

- Тогда и я останусь здесь. Не могу же я покинуть верного друга.

- Как! - загрохотал Индра. - Ты отказываешься идти на небо из-за собаки?!

- Эта собака проделала с нами весь путь. Она была свидетельницей смерти моих братьев и Драупади. Я видел на её шерсти замерзшие слезы. Извини меня, Индра, но я останусь вместе с нею.

С этими словами Юдхиштхира повернулся, чтобы взять собаку на руки, но вместо неё стоял Яма.

- Иди, Юдхиштхира, своим путем справедливости, - сказал Индра. - Ты выдержал испытание. Тебя поджидают боги, гандхарвы, апсары в блистающих одеждах, туры - люди, витязи, отрешенные от гнева. Иди, Юдхиштхира!

* * *

На этом завершился земной путь героев. Но не действие "Махабхараты". На небе Юдхиштхира не нашел своих братьев и узнал, что за прегрешение им назначен ад. Тогда благородный Юдхиштхира отказывается от райских наслаждений и просит отвести его к месту мук. У врат ада мрак преисподней рассеивается светом души Юдхиштхиры. Братья соединяются для вечного блаженства.

ПНаль и Дамаянти

одсчитано, что "Махабхарата" больше чем наполовину состоит из "вставных" рассказов, основное содержание которых - война Пандавов и Кауравов. Строй "Махабхараты", подобно боевому строю закованных в медь воинов, время от времени раздвигался, чтобы пропустить в свои ряды сравнительно небольшие по размеру и легкие в чтении рассказы о мудрецах и героях. Каждое из "поколений" великого эпоса имело свою творческую, и подчас более древнюю, чем он сам, историю. Так, нишадец Нала (Наль), ставший героем одной из "вставных" новелл, был известен уже "Шапатха-брахмане" - сказанию ещё более раннему, чем "Махабхарата". Следы легенды о Нале и Дамаянти сохранились и в "Рамаяне", также предшествовавшей "Махабхарате": героиня "Рамаяны" Сита говорит, что она "предана своему супругу, как Дамаянти - нишадцу". О глубокой древности "Сказания о Нале" свидетельствует и то, что в нем присутствуют ранние ведийские боги: Индра, Агни, Варуна, а также демон, имя которого, "Кали", лишь много позднее было закреплено за кровожадной богиней смерти, супругой неведомого ранее Шивы.

Подобный процесс вхождения древних сказаний в мифологическую систему обычное явление. Известно, например, что в Ветхий Завет введены мифы Вавилона и Угарита, а гомеровские поэмы содержат явные вставки из более ранних произведений, авторами которых названы Орфей, Лин и другие. Но чем обусловлен выбор составителей индийского эпоса, включение ими той или иной фабулы более раннего происхождения? Применительно к "Сказанию о Нале" скорее всего сюжетной близостью. Ведь в "Сказании... "присутствуют те же сюжетные ходы, что и в "Махабхарате" - "Сваямвара", "Состязание за невесту", "Игра в кости", "Утрата царства", "Уход супругов в лес", "Вынужденная разлука"; да и "Сказание о Нале" вводится в "Махабхарату" как рассказ отшельника, утешающего Юдхиштхиру, жалующегося на свою горькую судьбу. Можно даже предположить, что общая цель такого рода самостоятельных эпизодов - замедлить темп эпического повествования, дать читателю оторваться на время от главных героев, чтобы вернуться к ним с прежней непосредственностью восприятия. Действие благодаря новелле замедляется, но одновременно приобретает бо\льшую объемность и глубину.

Имя "Нала" носит не только герой "Махабхараты", но и персонаж "Рамаяны" - могучий и мудрый архитектор-обезьяна. В самом этом имени гибкость и изменчивость - качества, без которых трудно было выжить в эпохи создания эпосов. Нала претерпевает различные метаморфозы, меняет облик, но при этом всегда сохраняет свою сокровенную суть. В этом смысле Налю ближе всего древнегреческий герой Одиссей, а Дамаянти - супруга Одиссея Пенелопа, как воплощение верности и самопожертвования. И кажется, что именно это сходство обеспечило "Сказанию о Нале" завидную популярность, сначала в Западной Европе, а затем и в России. Первое стихотворное переложение этой легенды (1819) принадлежит перу немецкого поэта-романтика Риккерта; именно это произведение двадцать лет спустя стало главным литературным источником для В.А. Жуковского при создании поэмы "Наль и Дамаянти".