А Немировский - Слоны Ганнибала

Магон прибыл в Карфаген за день до римлян. Он успел переговорить с друзьями и раздать подарки тем, кто не примыкал ни к партии Ганнибала, ни к враждебной ей партии Ганнона. Валерий Флакк был выслушан Большим Советом в недружелюбном молчании. Посла поддержал один Ганнон.

Он говорил об угрозе, которую навлек на Карфаген Ганнибал, о том, что, подобно отцу, сын простирает руки к власти. С негодованием он вспоминал об оскорбительном отказе Ганнибала принять послов римского народа, пришедших просить за своих союзников. Ганнон утверждал, что, нападая на Сагунт, Ганнибал подрывает стены Карфагена.

Рабби, как это заметил Магон, приглашенный на Совет, слушали затянувшуюся речь Ганнона, словно исполняя досадную обязанность. Некоторые обменивались насмешливыми взглядами.

А Ганнон, стоявший на возвышении для ораторов, за креслами суффетов, казалось, этого не замечал. Он продолжал свою речь. Голос его стал прерываться, словно ненависть душила его, глаза налились кровью. Ганнон требовал дать немедленное удовлетворение Риму, увести войско от Сагунта и выдать римлянам Ганнибала. Он требовал вознаградить сагунтийцев за понесенный ими ущерб.

Когда Ганнон кончил свою речь, по залу прокатился ропот. Многие рабби вскочили со своих мест.

- Позор! Предатель! - кричали они. - Сколько тебе заплатили римляне?

Магон не без удивления заметил, что больше всего бесновались те, кому он вчера вручил подарки Ганнибала.

"Видимо, брат был прав, - подумал Магон. - Серебро укрепило колеблющихся".

Ответ был передан Валерию Флакку в тот же день. В обширном послании перечислялись все договоры о дружбе меду Римом и Карфагеном. "И будет ли справедливо, если римский народ предпочтет сагунтийцев древнейшему союзу с Карфагеном?" Этими словами заканчивалось послание.

КОНЕЦ САГУНТА

Ночью воины привели перебежчика. Дрожащее пламя факелов освещало полотняный панцирь и такие же полотняные штаны, перевязанные до колен сыромятными ремнями сандалий. Голову сагунтийца покрывал шлем из железных колец с тремя гребнями, какой обычно носят знатные иберы.

- Кто ты? - спросил Ганнибал.

- Меня зовут Альконом, - торопливо отвечал перебежчик, словно боясь, что его могут не выслушать. - Я пришел сам, никто не знает, что я здесь.

- Чего же ты хочешь?

- Пощады во имя богов. Улицы города полны трупами. Женщины и дети умирают от голода. Чернь соревнуется отваге и безумии. Она не хочет и слышать о переговорах. Но лучшие люди жаждут мира.

- Ты хорошо сделал, что пришел, - сказал мягко Ганнибал. - Но лучше, если бы это сделал раньше. Война отняла у меня много времени, и Сагунт должен за это заплатить. Ты будешь моим послом и понесешь согражданам условия мира. Выслушай их. Вы сдадите все оружие, отдадите все золото и серебро, в одной одежде выйдете из города. Я укажу вам место для поселения.

Перебежчик отшатнулся.

- Чего же ты молчишь? - спросил Ганнибал после долгой паузы. - Разве я не милостив? Зачем вам эти руины? - он показал на освещенные луной развалины стен и башен. - Пусть здесь живут волки и змеи.

- Убей меня, Ганнибал, - решительно произнес Алькон. - Каждый, кто осмелится передать сагунтийцам твои условия, будет казнен. Лучше погибнуть от рук врага, чем принять смерть от сограждан.

- Не верь ему, он трус! - послышался чей-то голос.

Из толпы, окружившей перебежчика, вышел воин в кожаном шлеме. Ганнибал вспомнил, что его зовут Алорком. Еще при отце он возглавлял отряд иберийских всадников. Воины любили его за храбрость и справедливость.

- Сагунтийцы знают меня, - сказал Алорк. - Нас связывают узы старинного гостеприимства [в древности существовали своеобразные формы межплеменных отношений: чужак мог найти кров и защиту у людей, специально для этого выделенных племенем или общиной; эти люди назывались гостеприимцами]. И, если Алькон боится гнева своих сограждан, избери меня посредником. Я передам твои условия осажденным.

На следующее утро у стен Сагунта появился человек с оливковой ветвью в руках. Это был Алорк. Сагунтийские стражи пропустили его в ворота и, ни о чем не спрашивая, завязали ему глаза. Потом его вели долго-долго, видимо, по всем городским улицам. Алорк слышал за спиной все нарастающий топот ног, но до его слуха не донесся ни разу звук человеческого голоса. Люди выходили из домов и шли за человеком с повязкой на глазах. Казалось, в этом пугающем безмолвии их вела сама слепая судьба.

Наконец чья-то рука легла на плечо Алорка, и он остановился. Ему развязали глаза. Он увидел городскую площадь, заполненную сагунтийцами. На него были устремлены сотни глаз, подернутых мрачными тенями. Бледные, судорожно сжатые губы едва сдерживали готовый вырваться крик.