Николас Хеншелл - Миф абсолютизма. Перемены и преемственность в развитии западноевропейской монархии раннего Нового времени

Во Франции «дворянство робы» и «дворянство шпаги» преобладало во всех корпоративных организациях, на самых выгодных церковных, военных и политических должностях. Кэннон показал, что так же было и в Англии, а в некоторых аспектах она была даже более аристократической. Марксисты ошибочно полагали, что буржуазия начала играть ведущую роль в обществе с X V I I, а не с X I X века. Любые изменения происходили насильственным путем. Гражданская война в Англии является самым значительным примером. XVIII столетие, находившееся между двумя революциями, не подвергалось внимательному изучению. Английская знать почти цели-

1 Clark J. 1986. English Society 1688-1832. Cambridge University Press; Lang‑ford P. 1989. A Polite and Commercial People: England 1727-1783. Oxford University Press. P. 742, 690; Bush M. Noble Priviledge. Manchester University Press. P. 207.

ком состояла из тех, кого французы называли грандами: его нижняя граница была настолько непроницаемой, что Стоун всерьез засомневался в общепринятой концепции открытой элиты. Монополия знати на высокие посты была тем более неприемлема, что в ее состав нельзя было войти. Покупка должностей практиковалась в Англии дольше, где бы то ни было, из‑за маниакального преклонения перед наследственными правами. 1Аттестационные комиссии были созданы только в 1871 году, через два столетия после того как Людовик XIV учредил их во Франции. Вплоть до революции войти в состав французского дворянства было проще, чем в состав английского: к 1789 году почти половина французских дворян получила дворянство после 1650года. 2Многие возвысились благодаря государственной службе, которая, как правило, на определенной ступени давала статус «дворянина робы»; они становились благородными в силу того, что являлись администраторами высокого ранга. В Англии, напротив, человек получал высокий административный пост, потому что был знатным. Английский социальный снобизм выглядел очень непривлекательно по сравнению с отношением французов, если верить Джеймсу Уатту. Он писал, что высокомерие по отношению «к нам, простым ремесленникам» было совершенно не похоже на то уважение, которое ему оказывали во Франции.

Сведения, имеющиеся у нас о налоговой политике того времени, подтверждают, что именно в Англии, а не во Франции управление осуществлялось в интересах дворянства. Поколениям студентов внушали, что французские дворяне были освобождены от уплаты тальи, и это, безусловно, так. Однако от нее были освобождены и буржуа большинства городов, а многие крестьяне просто вычитали свою талью из арендной платы за землю. И если этот налог дворяне не платили, по крайней мере в чистом виде, то после 1749 года они платили единовременно три двадцатины. В Англии гораздо более значительную часть государственных доходов составляли косвенные налоги на пиво и эль, которые потреблялись людьми с плебейским вкусом и плебейскими карманами. В раннее Новое время английская знать и джентри уклонялись от уплаты высоких прямых налогов. При Елизавете I они могли сами определять размер своих налогов. В конце жизни лорд Бэрли платил налог в 133 фунта 6 шиллингов 8 пенсов, столько же, сколько и тридцать лет назад. Его доход при этом составлял 4000 фунтов в год. Мало что изменилось даже к 1790–м годам, когда граф Фитцвильям платил 721 фунт при доходе в 20000 фунтов. Английское дворянство настолько прочно контролировало политическую и экономическую жизнь страны, что даже если

1 Hatton R. 1969. Europe in the Age of Louis XIV. Thames and Hudson. P. 199; Sto

ne L. 1986. An Open Elite? England 1540-1880. Oxford University Press. P. 303-306.

2 Campbell P. R. 1988. P. 34.

бы представилась такая возможность, нельзя было бы построить общество, где положение знати было еще более комфортным. 1

И во Франции, и в Англии все ступени государственного аппарата были заняты дворянами. Государственные должности переходили из поколения в поколение на протяжении столетий. Семейства Осмонд и Фэншоу сохраняли за собой пост контролеров королевских доходов с середины X V I почти до конца XVII века. Подобная «оккупация» должности была вполне закономерным явлением: хотя в Англии обыкновение покупать места на государственной службе не афишировалось, но укоренилось оно столь же прочно, как и во Франции. При Тюдорах корона постепенно теряла контроль за назначениями, продавая должности, жалуя должности в пожизненное пользование или передавая очередь на их занятие (из‑за этого претенденты образовывали фиксированную очередь в ожидании той или иной должности, что лишало монарха свободы выбора). Владельцы должностей могли даже препятствовать короне создавать новые места на том основании, что это ущемляло их имущественые права. 2В министерствах страны доминировал узкий круг знатных семейств. Тауншенды, Пеламы, Питты, Гренвиллы и Темплы для Англии были тем же, чем кланы Фелипо, Ноай, Ламуаньон и Бриенн — для Франции. Простое перечисление имен не даст нам представления о том, что любой аристократ имел брачные связи с другими фамилиями, а его семейство обладало множеством боковых линий. Не специалисты могут не знать, что Морепа, Деврийер и Понтшартрен принадлежали к одному клану Фелипо. Связи внутри элиты были крепкими, а родство и дружба для аристократов были главными узами и определяли их политическую позицию. Репрезентативные учреждения также были открыты для знати: так, представители семейства Гроунер занимали одно из двух парламентских мест от графства Честер на протяжении 159 лет. Несмотря на разницу в деталях, и французская и английская элита использовала репрезентативные органы как место для осуществления диалога с короной.