Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо

1 августа советник германского посольства в Англии Кордт доносил в Берлин: «Великобритания изъявит готовность заключить с Германией соглашение о разграничении сферы интересов…» Обещает, мол, свободу рук в Восточной и Юго-Восточной Европе и не исключает отказ от гарантий, предоставленных «некоторым государствам в германской сфере интересов». То есть Польше. Кроме того, Англия обещала прекратить переговоры с Москвой и надавить на Францию, чтобы та разорвала союз с СССР. Так стоит ли удивляться, что на переговоры с советским руководством поехала делегация из второстепенных лиц без достаточных полномочий? Через свою агентуру в Лондоне Сталин о ведущихся там переговорах знал. И правомочно ли в таком случае огульно хаять его действия? Он ведь спешил, он стремился переиграть англичан в этом тройственном поединке.

Как ни крути, линия руководства Англии и Франции была ничуть не менее циничной и беспринципной, чем линия Кремля. А Гитлер этим пользовался, продолжал пудрить мозги Западу. 11 августа, в разгар подготовки к войне и к альянсу с Москвой, он счел нужным встретиться с верховным комиссаром Лиги Наций Буркхардтом и сделал ему заявление: «Все, что я предпринимаю, направлено против России. Мне нужна Украина, чтобы нас не могли морить голодом, как в прошлую войну».

Тем временем советский пакт с Германией был согласован и утрясен. 19 августа Сталин неожиданно проинформировал Политбюро, что намерен заключить его. А германское радио передало сообщение, что рейх и русские договорились заключить пакт о ненападении 21 августа в 23 часа. Утром 22-го, когда Риббентроп летел в Москву, Гитлер провел в Оберзальцберге совещание с командующими видами вооруженных сил, где сказал: «С самого начала мы должны быть полны решимости сражаться с западными державами.

Конфликт с Польшей должен произойти рано или поздно. Я уже принял такое решение весной, но думал сначала выступить против Запада, а потом уже против Востока. Нам нет нужды бояться блокады. Восток будет снабжать нас зерном, скотом, углем…» На этом же совещании он говорил и другое: «С осени 1933 года… я решил идти вместе со Сталиным… Сталин и я — единственные, кто смотрит только в будущее… Несчастных червей — Даладье и Чемберлена, я узнал в Мюнхене. Они слишком трусливы, чтобы атаковать нас. Они не смогут осуществить блокаду. Наоборот, у нас есть наша автаркия и русское сырье… В общем, господа, с Россией случится то, что я сделал с Польшей. После смерти Сталина, а он тяжелобольной человек, мы разобьем Советскую Россию. Тогда взойдет солнце немецкого мирового господства».

Нам неизвестно, был ли кем-то Гитлер дезинформирован насчет болезни Сталина или сам верил в то, во что ему хотелось верить (это с ним бывало), или просто очередной раз блефовал перед подчиненными (что за ним тоже водилось). Но отсюда видно, что стратегический план, о коем он говорил еще в 1932–1933 гг., сначала покончить с Западом, а потом напасть на Россию, оставался в силе. По сути, это был вариант старого плана Шлиффена, который немцы пытались использовать в Первую мировую. Но план Шлиффена основывался на разнице сроков мобилизации Германии и России и расчетах пропускной способности железных дорог. Пока русские будут сосредотачивать свои дивизии, быстренько разгромить Францию, а потом быстренько перебросить все силы на восток. Гитлер же основал свой план не на таких технических (и в реальности невыполнимых) тонкостях, а на более надежных методах. Дипломатических.

Так что сближение с СССР было для фюрера в этот момент жизненно необходимо. Накладывался еще один фактор. Дело в том, что средства для экономического скачка в Германии, чудес «четырехлетнего плана», милитаризации промышленности, создания армии, авиации и флота были добыты нацистскими «финансовыми гениями» за счет грандиозных афер и авантюр. Вся мощь Третьего рейха базировалась на «финансовых пирамидах», которые вот-вот грозили рухнуть. Германия очутилась на грани чудовищного дефолта — он мог обрушить ее обратно в состояние кризиса и похоронить все достигнутое. Поэтому Гитлеру, как в свое время Вильгельму II, требовались уже не только территориальные приобретения, но и война сама по себе, как таковая. Война, которая спишет все долги и перечеркнет все проблемы. «Новый Мюнхен» за счет Польши, если бы таковой и состоялся, был фюреру абсолютно не нужен, даже опасен. Он боялся вмешательства в последний момент каких-нибудь очередных «миротворцев». Стало быть, и надобность в поддержании «дружбы» с Западом отпала. А для войны Гитлер мог найти «друзей» только на Востоке.