Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо

Поэтому Иосиф Виссарионович был озабочен отнюдь не тем, как бы напасть на Польшу, а наоборот, как бы поляки, пользуясь столь благоприятным моментом, не напали на СССР — вымирающие от голода и загоняемые в колхозы украинские крестьяне стали бы для них лучшими союзниками. Чтобы предотвратить такое развитие событий, на западе размещались дополнительные войска, но и они оказывались малобоеспособными. Г. К. Жуков, назначенный в Белоруссию командовать некогда знаменитой 4-й кавалерийской дивизией вспоминал, что она превратилась в «плохую рабочую команду».

И потенциальной союзнице, Германии, тоже было не до войны. Она погрязла в политических дрязгах и неразберихе. За 7 лет в стране прошло 30 выборных кампаний! У народа подобная «демократия» уже в печенках сидела, тем более что экономическое положение государства не улучшалось, а только ухудшалось. Углублялся и политический раздрай. Удары Брюннинга по нацистам сыграли на руку коммунистам. Они тоже значительно усилились, за 7 лет их электорат увеличился на 3,3 млн. избирателей, а численность отрядов «Рот фронта» достигла полумиллиона. Вели они себя не лучше штурмовиков СА, нередко красные боевики в открытую кричали о скором захвате власти. Вдобавок разразился скандал — вдруг выяснилось, что коммунисты широко проникли в прусскую полицию, фактически взяв ее под контроль. Значительное влияние они приобрели и в прусском социал-демократическом правительстве Зеверинга.

И преемник Брюннинга на посту канцлера фон Папен резко сменил курс. 4 июня он распустил рейхстаг. Отменил закон о запрете СА и СС, назначил в обход конституции нового премьер-министра Пруссии Брахта, нового полицай-президента и разогнал прежнее прусское правительство. Очередные парламентские выборы обернулись победой нацистов. За них проголосовало 13,7 млн. человек, они стали крупнейшей фракцией рейхстага, и на пост председателя рейхстага выдвинулся Геринг. Со столь весомой партией нельзя было не считаться. С Гитлером и его приближенными начали консультироваться Папен, Гинденбург, Шлейхер, представители рейхсвера, тузы промышленности. Предлагали составить коалиционное правительство из нацистов и партий центра. Но фюрер требовал себе пост канцлера и еще ряд ключевых портфелей для НСДАП, а ему предлагали только вице-канцлера. Альянс не состоялся. И правительство Папена «зависло в воздухе» — большинство парламента находилось в оппозиции к нему. Канцлер опять распустил рейхстаг, опять назначил выборы.

Для нацистов это чуть не кончилось плачевно. Одни обвиняли Гитлера в том, что он не взял «синицу в руках», погнавшись за «журавлем в небе». А с другой стороны, «умеренная» политическая линия фюрера, его контакты с промышленниками, финансистами, военными были крайне негативно восприняты «революционной» частью электората. И на ноябрьских выборах в рейхстаг НСДАП потеряла 2 млн. голосов и 34 депутатских мандата. А на региональных выборах в ландтаг Тюрингии нацисты потеряли аж 40 % голосов. Причем значительная доля разочаровавшихся в национал-социалистах голосовала за коммунистов.

Такие результаты «соглашательства» вызвали взрыв внутри НСДАП. Ей вообще грозил распад. Фюрер оказался в катастрофическом меньшинстве, и само его лидерство повисло на волоске. Сторонники углубления революции всячески клеймили его «оппортунизм». А выигрыш от сотрудничества с высшими государственными и деловыми кругами Германии выглядел сомнительным. «Реакционеры» пока еще отказывались воспринимать Гитлера на равных, отводя ему лишь роль потенциального надсмотрщика и укротителя разгулявшейся черни. И обращались с ним приблизительно как с ассенизатором, которого готовы нанять на сдельную работу.

По свидетельствам современников, Гитлер в тот момент колебался, не возглавить ли ему самому радикальное крыло своей партии и с лозунгами «новой революции» взять курс на путч. Но и это было уже проблематично — в революционном крыле оказалось «все схвачено», и вряд ли его приняли бы в прежнем качестве лидера. Там уже верховодил и задавал тон Грегор Штрассер, руководитель политической организации НСДАП. Он и по своему имиджу куда больше импонировал крайне левым — эдакий рубаха-парень, строящий из себя типичного работягу, не дурак пожрать и выпить, ввернуть соленое словцо, и по-простому, по-рабочему, поливавший «предательство» Гитлера. И фюрер, несмотря на все трудности и сомнения, удержался на прежней позиции, заявив, что революция — «это вовсе не значит, что следует руководствоваться примером Советской России и ликвидировать частных собственников как класс. Наоборот, надо всячески поощрять их способности в строительстве новой экономики. Я не допущу, чтобы Германия прозябала в нищете и голоде, подобно Советской России».