Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо

Впрочем, при этом пояснил и другое — что в случае отказа сотрудничать последует не только смерть Треппера, но и сообщение о его предательстве в Москву, что скажется на судьбе семьи, оставшейся в СССР. И «Большой шеф» согласился. Всего из 8 передатчиков, входивших в его организацию, было «повернуто» 6. Шелленберг в своих мемуарах преувеличил в 10 раз, называя фантастическую цифру 60. Что, разумеется, просто неправдоподобно. Доживая свой век в Италии, он любил приврать и пустить пыль в глаза. Опять же, надеялся заработать на книге, а заодно припугнуть западные спецслужбы масштабами советской угрозы — шла «холодная война». Вдруг вспомнят, востребуют специалиста.

Но в деятельности гестапо в это время вдруг начались «странности» и загадки, ничуть не меньшие, чем те, которые преподнес советский Центр. Дело в том, что радиоигра и все упомянутые меры чрезвычайной секретности почти сразу же… потеряли смысл. В январе 1943 г. один из перевербованных радистов, Йозеф Венцель, был привезен для очередного сеанса связи на конспиративную квартиру в сопровождении двух гестаповцев. Когда они вошли в прихожую, Венцель заметил, что ключ остался в замке с наружной стороны. Воспользовавшись секундной оплошностью агентов, снимавших пальто, он выскочил на лестницу и запер дверь. А пока ее выбивали изнутри, был таков. То есть произошла явная утечка информации! Правда, на самом-то деле у Венцеля связи с Центром не было, он просто «залег на дно» у знакомых и скрывался до ухода немцев. Но ведь гестапо не могло этого знать! Участник радиоигры бежал! По всем канонам ее следовало прекратить. Тем не менее зондеркоманда продолжила «функшпиль», будто ничего не случилось. Поступить так она могла только с разрешения Мюллера.

В это же время Треппер, обеспокоенный, что Москва никак не реагирует на сигналы о провалах и на поданный им в эфир знак работы под контролем, решил сделать собственный ход. Тайком передать сообщение о подлинном состоянии дел. Он убедил гестаповцев, что для поддержания доверия Центра ему нужно периодически бывать в городе и появляться на «контрольных явках». Поверили ему или нет, но согласились. Под предлогом такой «контрольной явки» Треппер дважды посетил лавку Жюльетты Мусье, связанной с французской компартией, и сумел скрытно сунуть ей написанный мелким почерком на клочке бумаги доклад о работе под контролем (посоветовав скрыться и ей самой).

Однако именно в этот период, в начале 1943 года, Шелленберг заметил первые странности в поведении самого Мюллера. Произошло это на международном совещании полицейских атташе. Оба руководителя спецслужб изрядно употребили на банкете и уединились, чтобы еще «полирнуть» коньячком. В раннем варианте рукописи Шелленберга (английское издание) и позднем (немецкое издание) текст диалога сильно отличается. Из чего видно, что шеф разведки СД восстанавливал его в меру собственной фантазии и конъюнктуры. Но все же приведу этот отрывок (по английскому изданию).

Разговор завелся о стойкости на допросах агентов из группы Шульце-Бойзена — их казнили как раз незадолго до этого. И Мюллер сказал: «Они погибли, веря в возможность такого решения ( т. е. коммунизма). В учении национал-социализма слишком много компромиссов, и оно не в состоянии возбудить такую веру. Идеи же духовного коммунизма в состоянии это сделать. Коммунизму присуще твердо установленное отношение к жизни, которое отсутствует у большинства наших западных интеллигентов, исключая, возможно, некоторых эсэсовцев… Если нам суждено проиграть эту войну, то причиной проигрыша будет не недостаточный военный потенциал, причиной будет духовная неспособность наших руководителей. У нас нет настоящих руководителей. Правда, у нас есть наш руководитель — фюрер, но на нем все замыкается. Возьмем толпу, находящуюся в его непосредственном подчинении. Кого вы там найдете? Они день и ночь проводят в непрерывных ссорах: одни стремятся заручиться расположением фюрера, другие закрепить за собой власть. Несомненно, что фюрер давно уже это видит, но, руководствуясь совершенно непонятными для меня соображениями, по-видимому, предпочитает именно такой порядок вещей для того, чтобы властвовать. Вот в чем его главный недостаток…

Как бы я ни хотел думать иначе, но я все более склоняюсь к выводу, что Сталин умеет делать эти вещи лучше. Подумайте только, что пришлось пережить его системе в течение последних двух лет, а каким авторитетом он пользуется в глазах народа! Сталин представляется мне сейчас в совершенно ином свете. Он стоит невообразимо выше всех лидеров западных держав, и если бы мне позволено было высказаться по этому вопросу, мы заключили бы с ним соглашение в кратчайший срок. Это был бы удар для зараженного проклятым лицемерием Запада, от которого он никогда не смог бы оправиться. Видите ли, говоря с русскими, всегда ясно, как обстоят дела: или они вам снимут голову, или начнут вас обнимать. А эта западная свалка мусора все толкует о Боге и других возвышенных материях, но может заморить голодом целый народ, если придет к выводу, что это соответствует ее интересам… Гиммлер проявляет твердость духа лишь в тех случаях, когда чувствует поддержку фюрера… Борман знает, чего хочет, но он слишком мелкая личность и не может думать как государственный деятель. Посмотрите на него и на Гиммлера — ведь это сцепились две змеи. Гиммлеру будет трудно забраться наверх».